Деннис Уитли - И исходит дьявол

Друзья повернулись к массе лицом, и существо вновь захохотало, издеваясь над ними этим спокойным дьявольским карканьем с явным намерением вывести их из себя.

Какое-то время оно полежало около окна, пульсируя, словно огромное живое сердце, затем снова поползло туда, где находилось прежде.

Содрогаясь от мысли, что оно может находиться за их спинами, все молниеносно повернулись, но увидели его уже лежащим и изрыгающим злорадное веселье.

— О, боже! — вырвался у Ричарда сдавленный вопль. Замаскированная дверь, которая вела в детскую, медленно открывалась. В проеме щели появилась белая полоска высотою от пола фута в три. Дверь раскрывалась все шире и шире и, наконец, распахнулась полностью, и Мэри Лу издала крик ужаса.

— Это Флер!

Мужчины так же моментально повернулись и увидели маленькое тело в белой ночной рубашке, слабо очерченное в темноте, однако лицо, обрамленное ореолом темных кудрей, узнавалось хорошо.

Существо было только в двух ярдах от ребенка. С очевидной радостью оно крякнуло и зашлепало вперед, сократив расстояние наполовину.

Одним мягким движением де Ришло обхватил Мэри Лу за шею, притянул ее к себе и спрятал ее подбородок у себя под локтем.

— Это не Флер, — закричал он отчаянно. — Это что-то ужасное приняло ее форму, чтобы обмануть тебя.

— Нет, это Флер — она ходит во сне! — Ричард рванулся к ребенку, но де Ришло схватил его за руку и отдернул назад.

— Да нет же! — настаивал герцог возбужденным шепотом. — Ричард, я умоляю тебя! Ну, поверь же мне! Посмотри на ее лицо — оно синее! О боже, спаси нас!

Этот призыв о помощи, вырвавшийся в пространство со страстной мольбой в момент пика эмоций, вероятно, возымел свое действие, и мертвенно-синее детское лицо стало тускнеть, закачалось и зарябило. Существо засмеялось, но на этот раз уже с выражением сожаления, злости и бессильного бешенства. Затем оба видения — и ребенка, и существа — стали таять и исчезли. Молчание тяжелой темноты, не нарушаемое ни звуком, ни движением, вновь навалилось на них.

Со вздохом облегчения герцог выпустил своих пленников.

— Теперь вы мне верите? — хрипло проговорил он, но ответить они не успели. Началась новая атака.

В середине круга корчился Саймон. Мэри Лу чувствовала, как его тело сотрясалось рядом с ее ногой. Она положила руку ему на плечо и обнаружила, что его колотит, как в припадке эпилепсии.

Он начал что-то невнятно бормотать. Сильные конвульсии прошли по всему телу, и он разразился душераздирающими рыданиями.

— Что с тобой, Саймон? — Она быстро наклонилась к несчастному, но тот не замечал ее, скрючившись на четвереньках, как собака, а затем резко откинулся назад и начал бормотать:

— Я не буду — я не хочу, я сказал — не буду. Вы, слышите — вы не должны превращать меня — нет — нет — нет! — Затем неуверенно, словно пьяный, Саймон на четвереньках пополз в направлении окна, но Мэри Лу быстро отреагировала на это и обеими руками схватила его за шею.

— Саймон, дорогой Саймон, — умоляла она. — Ты не должен оставлять нас.

На мгновение он замер, а затем забился в еще более сильных и странных конвульсиях. Каждый его член выписывал совершенно непонятные движения, как бы сам по себе. Было впечатление, что нечеловеческая сторонняя сила управляет каждым органом в отдельности по своему усмотрению. От мягкой добродушной улыбки на лице не осталось и следа. И в очень слабом свете, который еще сочился от карниза, они увидели совсем другую личность. Рот его раскрылся в страшном зверином оскале, глаза горели огнем ярости и ненависти, по подбородку стекала струйка слюны.

— Быстро, Ричард, — закричал герцог. — Они теперь добрались до него — ради бога, надо скрутить его!

Ричард насмотрелся уже достаточно, чтобы скептицизм улетучился. Вместе с де Ришло они навалились на Саймона, и, борясь, все трое упали на пол.

— О боже, — рыдала Мэри Лу. — О боже, милостивый боже! Саймон дышал так порывисто и так глубоко, что, казалось, его грудь разорвется. Он сопротивлялся как маньяк, но Ричард, уже в отчаянии, со всей силой прижал его к полу, упершись коленом в живот. Вместе они смогли прижать и ноги с руками. Предвидя и такой возможный поворот событий, де Ришло имел наготове шнуры, которыми они связали запястья и колени Саймона.

Ричард поднялся и, откинув назад волосы, хрипло сказал герцогу:

— Я все беру назад. Извини, что я был излишне недоверчив.

Де Ришло мягко сжал его локоть. Сейчас было не до извинений. Он внимательно осматривал углы, где копошились тени, один за другим, пытаясь понять, что нечистая сила предпримет в этот раз.

Сейчас уже втроем они взялись за руки, и каждый смотрел по сторонам в нервном ожидании. Саймон, скрючившись, лежал у их ног. Долго им ждать не пришлось. Сначала невнятно, а через минуту вполне определенно в темноте у двери началось какое-то движение. Из теней, зависших там, формировался какой-то новый ужас — как раз на уровне их голов.

Они плотнее прижались друг к другу в безотчетном стремлении обрести новый прилив стойкости. Широко раскрытыми глазами Мэри Лу наблюдала, как новое привидение постепенно обретало форму и увеличивалось в размерах.

Кожу на ее голове стало покалывать. Явление превращалось в длинное, темное лицо какого-то зверя. Появились две небольшие светящиеся точки как раз на уровне ее глаз. Она чувствовала, как короткие волосы на затылке поднимаются, как у ощетинившейся собаки.

Светящиеся точки увеличились в размере и стали ярче. Это были глаза. Круглые, горящие дрожащим красным спетом, они впились в ее глаза с ужасающим постоянством и неотвратимостью.

В отчаянии она хотела вырваться и убежать, но ноги ослабели в коленях и не слушались. От головы Чудовища вырастали могучие плечи, а из теней внизу появились сильные толстые ноги.

— Это лошадь! — выдавил из себя Ричард. — Конь без всадника.

Де Ришло простонал. Это и в самом деле конь. Огромный черный жеребец, и на нем не было всадника, они это хорошо видели, но он-то знал ужасное значение этого. Моката пришел в полное отчаяние от провала своих попыток выманить Саймона и теперь в состоянии дикой мстительности посылает к ним Ангела Смерти.

Ричард с любопытством смотрел на морду чудовища, но по его лицу струился холодный пот ужаса. Широкие ноздри жеребца трепетали, губы откидывались, оголяя два ряда желтых зубов. Конь жевал удила, и хлопья пены, белые, совершенно реальные, падали из открытой пасти.

Он остервенело фыркнул, и горячее дыхание вырвалось как две струи пара. Итон слышал, как де Ришло непрестанно молился, и попытался повторять следом.

Жеребец тихо заржал и попятился назад к книжным полкам, повинуясь невидимой руке. Мощные копыта громко стучали по плиткам паркета. Затем, будто от вонзившихся острых шпор, он рванулся на друзей.