Ольга Крючкова - Город богов

Диего де Торрес, в ипостаси духовного коадъютора, и его подопечные вошли в город, за ними следовали носильщики с немногочисленным скарбом монахов. Иезуиты огляделись… В этот момент церковные колокола возвестили нону, девятый час после восхода солнца.

Мимо вновь прибывших монахов проследовал небольшой отряд городских стражников. Де Торрес без труда узнал у них, где находится странноприимный дом ордена францисканцев.

С этим орденом коадъютора связывало давнее сотрудничество. Ещё будучи в Перу, в Лиме он познакомился с Педро де Агуадо [59], миссионером-францисканцем.

Де Агуадо происходил из влиятельной испанской семьи, и после окончания Мадридского университета, где изучал теологию и математику, решил отправиться миссионером в Новый Свет. Перед Педро стоял выбор: к какому монашескому ордену примкнуть? И после некоторых раздумий он остановился на ордене францисканцев. Монахи-францисканцы являлись духовниками многих государей, пользовались огромным влиянием в светских и государственных делах, но затем были вытеснены иезуитами.

Орден францисканцев, основанный Франциском Ассизским почти триста лет тому назад, проповедовал апостольскую бедность, аскетизм, любовь к ближнему, уход за больными и строгое послушание Папе. И все эти идеи импонировали молодому пылкому Агуадо, мечтавшему нести людям добро.

Он, как многие образованные люди того времени, ненавидели доминиканцев, считая их кровожадными религиозными фанатиками, цепными псами Ватикана [60]. Францисканцы же часто вступали с доминиканцами в полемику по вопросам теологии и философии, часто выходили победителями.

Наряду с доминиканцами, францисканцы также участвовали в инквизиционных процессах. Однако, прежде, чем вынести приговор осуждённому, они тщательно изучали все детали дела, и неоднократно выносили оправдательный приговор.

Все эти факторы, безусловно, повлияли на решение Агуадо в выборе ордена. К тому же в Мадридском университете некоторые дисциплины преподавали францисканцы, в том числе и теологию, к которой Педро проявлял повышенный интерес.

Специальной буллой, утверждённой понтификов в 1256 году, францисканцы получили право преподавания во всех европейских университетах. И они не преминули этим воспользоваться, создав свою систему богословского образования, породившую целую плеяду мыслителей. В тоже время орден активно развивал миссионерскую деятельность. И как только испанцы проникли в Новый Свет, орден тотчас провозгласил заокеанские земли сферой своих интересов. В 1561 году отрядил туда пятьдесят монахов-миссионеров, в их числе и был молодой Педро де Агуадо.

Молодой францисканец отправился в Лиму, где познакомился с Хосе де Акостой, а затем, будучи в зрелом возрасте, – с Диего де Торресом. За годы, проведённые в Перу, Педро де Агуадо проникся симпатией и доверием к иезуитам.

Он покинул Лиму вслед за профессором Акостой, направившись в Парагвай, где организовал миссию Сан-Хавьер. Долгое время он вёл переписку с Диего де Торресом, пока тот не отправился в Рим.

Теперь же предстояла встреча давних знакомых…

Иезуиты расположились в странноприимном доме братьев-францисканцев. Управитель дома, пожилой францисканец, вот уже в течение тридцати лет пребывавший в Асунсьоне и помнивший его худшие времена, при виде целого «отряда» молодых иезуитов тотчас же смекнул: орден иезуитов идёт в наступление. Скоро он подчинит весь Парагвай своему влиянию. Однако, эти мысли он оставил при себе…

На вопросы де Торреса о Педро Агуаде, францисканец отвечал с подчёркнутой вежливостью, ибо ему было известно о симпатиях собрата к ордену иезуитов.

Удовлетворённый удачным завершением длительного путешествия и гостеприимным приёмом францисканцев, де Торрес, немного отдохнув и утолив голод, поспешил нанести визит эмиссару Его величества, дону Карлосу де Сапатега. Ибо иезуит рассчитывал на его помощь.

Де Торрес без труда дошёл до резиденции эмиссара и сообщил секретарю о своём прибытии.

Появление духовного коадъютора ордена иезуитов отнюдь не вызвало у дона Карлоса удивления. Он уже знал, что понтифик подписал буллу, наделявшую орден иезуитов специальными полномочиями в Парагвае, а также отношение к этому документу короля Филиппа III, советовавшего в своём послании эмиссару проводить политику невмешательства и оказывать иезуитом всяческую поддержку.

Такое положение дел дона Карлоса не устраивало. За годы пребывания в Асунсьоне он привык, что все беспрекословно выполняют его распоряжения, даже монахи-миссионеры. С иезуитами же всё обстояло иначе…

Дон Карлос расхаживал по своему кабинету, медля с приёмом иезуита. Он размышлял: какой линии поведения придерживаться? Сказать, что он знает о папской булле, и ожидал прибытия миссионеров? Или всё же сделать вид, что не в курсе последних событий, касающихся ордена иезуитов и его непомерных аппетитов?..

Дон Карлос решил избрать последнее. Он не стал переодеваться к приёму гостя, намереваясь встретить его в обыденной обстановке. Костюм эмиссара выглядел просто, но в то же время роскошно: приталенный колет из золотистого бархата, украшенный серебряными пуговицами и кружевными манжетами; шею обрамляла горгера, гофрированный воротник; модные брагетты, короткие штаны набитые ватой, были сшиты из такой же ткани, что и колет; стройные ноги обтягивали молочного цвета чулки; остроконечные туфли из бежевой мягчайшей кожи, украшенные серебряными пряжками, были выше всяческих похвал. Модный гардероб эмиссар предпочитал выписывать из Мадрида, откровенно брезгуя носить одежду, изготовленную местными мастерами.

…В кабинет вошёл де Торрес. Эмиссар окинул визитёра пытливым взглядом: перед ним стоял зрелый мужчина, явно наделённый умом и недюжинной физической силой. Седые, коротко остриженные волосы, видневшиеся из-под чёрной биретты [61], придавали иезуиту благородный вид. А его традиционное одеяние невольно навело эмиссара на мысль, что визитёр чем-то похож на чёрного мудрого ворона…

В свою очередь де Торрес также изучал эмиссара. В какой-то момент взоры двух мужчин встретились, и каждый интуитивно почувствовал силу оппонента.

Эмиссар выдавил подобие улыбки, решив разрядить обстановку.

– Господин де Торрес, я приветствую вас в Асунсьоне… – произнёс он, намеренно обращаясь к иезуиту, как к светскому лицу. Того же в свою очередь это ничуть не смутило. Напротив, де Торрес понял, что эмиссар – в замешательстве. – Прошу вас, присаживайтесь… – эмиссар жестом указал на массивное кожаное кресло.

– Благодарю вас… – произнёс де Торрес, разместившись в кресле. Оно показалось ему удобным. – Отличное кресло, – похвалил он.