Ольга Крючкова - Город богов

– Изготовлено здесь в Асунсьоне, в кожевенных мастерских. Гуарани могут отменно работать под присмотром…

От цепкого взора де Торреса не ускользнуло, что во время разговора эмиссар морщил лоб, что лишь подтвердило догадку: дон Карлос знал о его прибытии и был отнюдь не рад этому. Иезуит понимал: папская булла наделяет их будущую миссию практически неограниченной властью, что, безусловно, не может понравиться эмиссару, до сего дня считавшего себя хозяином Парагвая. Мало того сей документ обязывает любого католика оказывать содействие де Торресу.

Духовный коадъютор решил не провоцировать де Сапатегу, быть благоразумным и предельно вежливым, ибо на данный момент нуждался в поддержке здешней власти.

– Я хотел просить вас о помощи, дон Карлос, – признался иезуит.

Эмиссар уже мысленно прикидывал: сколько потребовать золотых дублонов с иезуита за оказанную услугу.

– Разумеется, я готов помочь святой церкви, как всякий добропорядочный христианин… – подтвердил он.

– Мне и моим собратьям необходимо добраться до крепости Энкарнасьон…

При этих словах эмиссар вздохнул с облегчением: земли вокруг Энкарнасьона представляли собой сплошные девственные леса. Единственная миссия, которая там была воздвигнута с огромным трудом, принадлежала доминиканскому ордену. Намерение иезуита отправиться туда разрешило все сомнения и опасения де Сапатеги. Он воспрял духом…

– Лучше всего это сделать водным путём. Местные земли сильно заболочены, да и проводники порой ненадёжны, – со знанием дела заметил эмиссар. – Я прикажу предоставить судно в ваше распоряжение, оно и доставит вас в Энкарнасьон, – пообещал он. – Вы пройдёте вниз по течению реки Парагвай, а затем Парана приведёт вас прямо к крепости. Путешествие займёт дней пять, не больше…

– Благодарю вас. Не хочу злоупотреблять вашей щедростью, но нам ещё понадобиться провизия… Serva me, servabo te [62].

Эмиссар кивнул, он прекрасно разбирался в латыни.

– Вы получите всё, что необходимо, дабы добраться до Энкарнасьона, – заверил он. – Но всему своя цена… Я также отпишу тамошнему коменданту крепости Риккардо Мендоса, дабы тот оказывал вам всяческую помощь.

Де Торрес улыбнулся, другого ответа он и не ожидал.

– Argumentum argentarium [63]… – как бы невзначай бросил он и дружелюбно улыбнулся.

Словом, иезуит и эмиссар прекрасно поняли друг друга, решив совершить товарообмен. Один, как представитель власти, мог предоставить судно и провизию на первое время, а также протекцию; второй же – щедро оплатить предоставленные услуги.

…Де Торрес возвращался в странноприимный дом, вполне удовлетворённый визитом к эмиссару, ибо получил то, что хотел. Правда, казённые деньги, выделенные прокуратором и адмонитором [64], несколько поубавятся. Он ещё раз мысленно проанализировал разговор с эмиссаром, придя к выводу, что за показным спокойствием и непринуждённой светской беседой тот затаил ненависть. И подумал, что было бы вовсе не лишним приобрести в резиденции своего осведомителя, который будет регулярно отправлять в новую миссию денунциации, тайные донесения.

После ухода иезуита дона Карлоса посетили точно такие же мысли. Но, кого из окружения де Торреса можно завербовать?.. Молодые иезуиты преисполнены надежд и веры, вряд ли кто-то из них польститься на деньги…

Ознакомившись с городом, миссионеры отправились в Сан-Хавьер, миссию, организованную францисканцами пятнадцать лет назад примерно в десяти лигах от города. Диего де Торресу хотелось увидеть её воочию. Он спросил у францисканцев несколько повозок и в компании своих подопечных отправился в Сан-Хавьер.

К тому времени у духовного коадъютора уже имелся опыт организации миссий в Перу, а также налаживания в них духовной жизни индейцев. Ещё в Риме он решил, какими именно станут новые редукции, но всё же, как человек жаждавший познаний не отрицал опыт других монашеских орденов.

Иезуиты покинули Асунсьон на рассвете, едва церковные колокола отзвонили приму, возвестившую о начале дня. Они сели в повозки и направились по дороге, петлявшей вдоль реки Парана, и ведущей на юго-запад к Сан-Хавьеру.

Иезуиты достигли францисканской миссии поздно вечером. Крепостные ворота уже были затворены. Дело в том, что южные миссии часто подвергались нападениям охотников рабами с территории Аргентины, поэтому францисканцам приходилось соблюдать предельную осторожность и даже обучить военному ремеслу мужчин гуарани.

Не успели путешественники покинуть свои повозки, и приблизиться к воротам, как раздался грубый окрик на ломаном испанском языке:

– Стойте там, где стоите, иначе я прикажу лучникам стрелять!

Диего де Торрес удивлённо «поднял» голову, увидев на деревянной крепостной стене воинственного человека, по всей видимости, коррехидора или альгвазила из местных гуарани, его окружал отряд лучников. Они пребывали в боевой готовности и могли в любой момент сразить непрошенный гостей по приказу своего командира.

– Я монах-иезуит Диего де Торрес! Хотел бы видеть Педро Агуаду, руководителя вашей миссии.

Командир гуарани задумался…

– Хорошо, я доложу о вас патеру. А кто это с вами? – он жестом указал в сторону молодых иезуитов.

– Мои помощники. Мы прибыли на землю Парагвая, дабы организовать новую миссию. Но прежде я надеялся переговорить с патером.

Ждать иезуитам пришлось недолго. Вскоре крепостные ворота отворились, и они беспрепятственно проследовали на территорию миссии. Педро Агуадо с нетерпением ожидал своего давнего друга.

Молодых иезуитов проводили в специально отведённую хижину, Диего де Торреса – в дом патера.

Антонио Монтойя с глубоким удовлетворением отметил царившие в ней чистоту и порядок, не в пример той хижине, в которую он заглянул в Япейю. Хотя про себя он подумал: вряд ли гуарани во францисканской миссии живут в столь комфортных условиях.

Здесь было всё необходимое для жизни: двухъярусные кровати с чистыми тюфяками, набитыми местными ароматными травами; длинный деревянный стол, вокруг которого стояли десяток грубо сколоченных табуретов. В углу виднелся массивный сундук для вещей. Антонио эта обстановка невольно напомнила странноприимный дом в Асунсьоне.

Не успели гости расположиться, как в хижину вошли женщины-гуарани, принесшие им ужин. Проголодавшиеся иезуиты тотчас расположились за столом и с жадностью набросились на суп из кукурузной крупы, молока и лука.

Антонио, впрочем, и все его братья по ордену, с нескрываемым удовольствием приступил к трапезе, зачерпнув деревянной ложкой варево золотистого цвета, и смачно откусив кусок свежевыпеченного маисового хлеба. На второе женщины подали тушеный маис, а на десерт – напиток "кана", получаемый из сахарного тростника и меда.