Стивен Кинг - Исход (Том 1)

Ральф поднес и усадил девочку.

— Когда станет тяжело, скажите мне. — Он пощекотал щечку девочки перышком со шляпы. Малышка прикрыла лицо руками и захихикала:

— Не щекочи меня, Ральф! Не надо щекотать меня.

— Не беспокойся, — ласково ответил Ральф. — Я так наелся, что не в состоянии щекотать кого-нибудь слишком долго. — Он снова уселся.

— Что случилось с твоей ножкой, Джина? — спросила матушка Абигайль.

— Я сломала ее, когда упала с сарая, — ответила Джина. — Дик перевязал ее. Ральф говорит, что Дик спас мне жизнь, — Девочка послала воздушный поцелуй мужчине в очках в стальной оправе. Тот слегка покраснел, закашлялся и улыбнулся.

Ник, Том Каллен и Ральф наткнулись на Дика Эллиса, шедшего по обочине дороги с рюкзаком на спине, когда пересекали Канзас. Дик был ветеринаром. На следующий день, проезжая через маленький городок под названием Линдсборг, они остановились пообедать и услышали слабые крики, доносящиеся из южной часта города. Если бы ветер дул в другую сторону, они бы вообще никогда ничего не услышали.

— Слава Богу, — благодушно произнесла матушка Абигайль, ероша волосы девчушки.

Целые три недели Джина жила одна. Два дня назад она играла на сеновале в сарае своего дяди, когда прогнившие доски рухнули, и девочка провалилась вниз, пролетев сорок футов. Копна сена смягчила ее падение, но она скатилась с нее и сломала ногу. Сначала Дик Эллис был настроен весьма пессимистично по поводу ее шансов на выздоровление. Он сделал ей местную анестезию, чтобы совместить кость; Джина очень сильно похудела, да и общее состояние девочки было настолько ослабленным, что он боялся, как бы это не убило ее (ключевые слова в этом разговоре произносились по буквам, в то время как девочка рассеянно играла с пуговицами платья матушки Абигайль).

Джина качнулась назад с неожиданной для всех скоростью. Ее постоянно тянуло к Ральфу и его забавной шляпе. Громко, но как-то застенчиво Эллис сказал, что самым ужасным было то, что рядом с девочкой никого не было.

— Конечно, — согласилась Абигайль. — Если бы вы не нашли ее, она бы просто скончалась.

Джина зевнула, глаза у нее были осоловелые, сонные.

— Давайте я возьму ее, — произнесла Оливия Уокер.

— Отнеси ее в маленькую комнату в конце коридора, — сказала Абигайль. — Можешь спать с ней, если хочешь. А эта другая девушка… как ты говоришь тебя зовут, милочка? У меня просто вылетело из головы.

— Джун Бринкмейер, — ответила рыженькая.

— Ты можешь спать со мной, Джун, если, конечно, не возражаешь. Кровать недостаточно просторна для двоих, и я не думаю, что тебе так уж хочется спать с такой старой вешалкой, как я, но можно снять матрац с чердака, если его еще не сожрала моль. Один из наших мужчин поможет тебе.

— Конечно, — тут же вызвался Ральф.

Оливия унесла уже засыпающую Джину в кровать. Кухня, переполненная людьми больше, чем за многие годы, погружалась в сумерки. Кряхтя, матушка Абигайль поднялась на ноги и зажгла три керосиновые лампы, поставив одну из них на стол, вторую на плиту (железная печка теперь остывала, потрескивая), а третью на подоконник веранды. Темнота отступила прочь.

— Возможно, старинные времена самые лучшие, — внезапно произнес Дик, и все посмотрели на него. Он покраснел и снова закашлялся, но Абигайль только засмеялась.

— Я хочу сказать, — несколько напористо продолжил Дик, — что первая домашняя еда, съеденная мною с… с тринадцатого июня, кажется так. День, когда отключилось электричество. И потом, я же готовил сам. То, что у меня получалось, с трудом можно назвать, домашней стряпней. Моя жена, теперь уже… она была отличной поварихой. Она… — Он замолчал.

Вернулась Оливия.

— Моментально заснула, — сообщила она. — Девочка очень устала.

— Вы сами пекли хлеб? — спросил Дик матушку Абигайль.

— Конечно. Всегда. Конечно, это не дрожжевой хлеб, дрожжи уже закончились. Но есть ведь и другие сорта.

— Я так соскучился по хлебу, — просто и откровенно сказал он. — Элен… моя жена… обычно она пекла хлеб два раза в неделю. Теперь, кажется, это единственное, что мне нужно. Данте мне три кусочка хлеба, немного клубничного джема, и, мне кажется, я смогу умереть счастливым.

— Том Каллен устал, — внезапно произнес Том, — Б-О-Ж-Е, как я устал. — Он зевнул так, что у него хрустнули челюсти.

— Ты можешь устроиться на ночлег в сарае, — сказала Абигайль, — Там немного затхло, зато сухо.

Несколько секунд они прислушивались к монотонному шуршанию дождя, который шел уже почти целый час. В одиночестве это был бы очень тоскливый звук. В компании же он был приятным, таинственным, сближающим и сплачивающим их всех вместе. Вода, бормоча в оцинкованных водостоках, стекала в дождевую бочку, которую Абби до сих пор держала около дома. Откуда-то издалека — скорее всего, из Айовы — доносились раскаты грома.

— Надеюсь, у вас есть все необходимое для ночлега? — спросила матушка Абигайль.

— Все, что нужно, — ответил Ральф. — Мы справимся сами. Пойдем, Том. — Он встал.

— Как ты думаешь, — остановила его Абигайль, — может быть, вы с Ником задержитесь немного со мной, Ральф?

Ник сидел за столом, напротив всех, в противоположном углу от ее кресла-качалки. «Можно подумать, — размышляла она, — что если человек не может говорить, значит, он обязательно потеряется в комнате, набитой людьми, что он просто исчезнет из вида». Но было в Нике нечто такое, что опровергло это расхожее мнение. Он сидел очень тихо и спокойно, следя за ходом беседы, его лицо реагировало на каждое произнесенное слово. Это лицо было открытым и умным, но слишком скрытным для такого молодого человека. Во время беседы матушка Абигайль несколько раз замечала, как люди смотрят на него, будто Ник мог подтвердить то, что он или она сказали. Они прекрасно понимали его. И несколько раз она подметила, что он встревоженно и озабоченно всматривается через окно в ночную темень.

— Вы можете помочь мне достать этот матрац? — вежливо спросила Джун.

— Мы с Ником сделаем это, — вставая, произнес Ральф.

— Я не могу отправиться в этот сарай один, — сказал Том. — Клянусь, нет!

— Я пойду с тобой, — откликнулся Дик. — Мы возьмем с собой лампу и соорудим постель — Он встал. — Еще раз спасибо, мэм. Не могу выразить, насколько все было вкусно.

Остальные хором присоединились к его словам благодарности. Ник и Ральф принесли матрас, оказавшийся почти целым. Том и Дик (нуждающиеся только в Гарри, чтобы дополнить троицу, подумала матушка Абигайль) отправились в сарай. Вскоре Ник, Ральф и матушка Абигайль остались в кухне одни.

— Не возражаете, если я закурю, мэм? — спросил Ральф.

— Нет, если ты не станешь сбивать пепел на пол. В буфете позади тебя есть пепельница.