Стивен Кинг - Исход (Том 1)

Франни душили слезы. Она побежала к дому, чуть не врезавшись на бегу в передок «кадиллака». Она знала, что Гарольд смотрит на ее подпрыгивающие ягодицы, пробуждая в своем извращенном уме все те сцены, которые, словно в порнографическом фильме, постоянно разыгрывались в его голове, и это сделало ее еще злее, печальнее, и ей захотелось разреветься как никогда.

Стеклянная дверь тихо хлопнула, закрываясь за ней. Франни подошла к раковине и выпила три стакана холодной воды, но сделала это слишком быстро, и серебряная иголочка боли глубоко вонзилась в ее лоб. У нее свело живот, и она схватилась за фаянсовую раковину, зажмурившись, ожидая, что ее вот-вот стошнит. Через мгновение желудок сообщил ей, что он примет холодную воду, по крайней мере на своих условиях.

— Фран? — Голос был тихим и неуверенным.

Она повернулась и увидела Гарольда, стоящего за стеклянной дверью, руки его безвольно повисли вдоль туловища. Он выглядел обеспокоенным и несчастным, и неожиданно Франни почувствовала к нему жалость. К Гарольду Лаудеру, объезжающему этот печальный, вымерший городок в «кадиллаке» Роя Брэннигена, к Гарольду Лаудеру, который, возможно, никогда в своей жизни не встречался с девушкой, к Гарольду Лаудеру, пораженному тем, что он, возможно, считал проклятием свыше. За свидания, девушек, Друзей. Скорее всего, проклятием и его самого.

— Гарольд, извини.

— Не надо, я не имел права ничего говорить. Послушай, если хочешь, я могу помочь.

— Спасибо, но лучше мне сделать это одной. Это…

— Это личное. Конечно, я понимаю.

Она могла достать бы футболку из шкафа, но он, конечно, догадался бы, почему она это сделала, а Франни не хотела снова ставить его в неловкое положение. Гарольд изо всех сил старался быть хорошим парнем — правда, это немного напоминало разговор на иностранном языке. Франни вышла на крыльцо, и они простояли там несколько минут, глядя на сад, на яму с грудами земли по сторонам. А летний зной продолжал звенеть вокруг них, будто ничего не изменилось.

— Что ты собираешься делать? — спросила она Гарольда.

— Не знаю, — ответил он — Знаешь… — Он заколебался- Мне очень трудно признаться в этом. Я не самый любимый человек в этом участке Новой Англии. Сомневаюсь, что мне когда-нибудь воздвигнут памятник в центре города, даже если я стану знаменитым писателем, как я когда-то надеялся. Иначе говоря, я верую, что буду уже глубоким старцем с бородой до пояса, прежде чем появится другой такой же талантливый писатель, как я.

Франни ничего не ответила; она просто смотрела на него.

— Итак! — воскликнул Гарольд и дернулся всем телом, будто это слово взорвалось в нем. — Итак, я вынужден размышлять над всей этой несправедливостью. Несправедливость кажется, по крайней мере мне, настолько чудовищной, что легче поверить, что этот грубый деревенщина, который учит уму-разуму в нашей местной цитадели просвещения, наконец-то преуспел и свел меня с ума.

Он подтолкнул очки вверх, и Франни с сочувствием отметила про себя, насколько действительно ужасна его проблема с прыщами. «Неужели никто не говорил ему, — удивилась она, — что мыло и вода могут хоть как-то помочь в этом?» Неужели все они были слишком заняты собственной персоной, даже милашка Эми, которая проскочила в университет штата Мэн, не имея для этого веских оснований? Милашка Эми, которая была настолько смышленой и любезной, насколько Гарольд оставался неприятной букой.

— … свел меня с ума, — мягко повторил Гарольд. — Я исколесил весь город в «кадиллаке». А посмотри на эти ботинки. — Он немного приподнял штанины джинсов, показывая сверкающие ковбойские ботинки. — Восемьдесят шесть долларов. Я просто вошел в обувной магазин и выбрал свой размер. Я чувствую себя мошенником. Актером в каком-то спектакле. Сегодня были такие моменты, когда я был уверен, что сошел с ума.

— Это не так, — ответила Франни. От Гарольда несло так, будто он не мылся дня три-четыре, но это больше не вызывало у нее отвращения. (Откуда эта строка — «Я буду в твоих мечтах, если ты будешь в моих»?) — Мы не сумасшедшие, Гарольд.

— Возможно, было бы лучше, если бы мы сошли с ума.

— Кто-то же должен появиться, — сказала Франни. — Немного погодя. Когда эта болезнь, чем бы это ни было, пожрет самое себя.

— Кто?

— Кто-нибудь, кто отвечает за все, — неуверенно произнесла она. — Кто-нибудь, кто сможет… ну… привести все в порядок.

Он горько рассмеялся:

— Мое дорогое дитя… извини, Фран. Именно люди, облеченные властью, сделали это. Они отлично умеют снова приводить все в порядок. Они разрешили проблемы ослабленной экономики, загрязнения окружающей среды, дефицита топлива и холодной войны одним махом. Да, они приводят все в порядок, ладно. Они разрешили все так же, как Александр Македонский справился с Гордиевым узлом — разрубив его мечом на две части.

— Но это же просто эпидемия гриппа, Гарольд. Я слышала это по радио…

— Мать-Природа не может выдумать подобное, Фран. Твой некто, облеченный властью, имеет в распоряжении целую кучу вирусологов, бактериологов и эпидемиологов, собранных в каком-нибудь государственном учреждении, чтобы посмотреть, сколько же забавных жучков они смогут выдумать. Бактерии. Вирусы. Микробы. А в один прекрасный день какой-нибудь высокооплачиваемый лизоблюд сказал: «Посмотрите, что я изобрел. Оно убивает почти всех. Разве это не грандиозно?» И они повесили ему медаль на грудь и дали премию и огромный дом, а потом кто-то выпустил «это» наружу… Что ты собираешься делать, Фран?

— Похоронить отца, — мягко ответила она.

— О… да, конечно. — Гарольд несколько мгновений смотрел на нее, а потом поспешно, торопясь и сбиваясь, сказал: — Послушай, я собираюсь выбраться отсюда. Из Оганквита. Если я еще задержусь здесь, я действительно сойду с ума. Фран, почему бы тебе не поехать со мной?

— Куда?

— Не знаю. Пока еще не знаю.

— Ну что ж, если ты решишь куда именно, сообщи мне.

Лицо Гарольда просветлело:

— Хорошо, с удовольствием. Это… видишь ли, это вопрос… — Он замолчал и, нелепо покачиваясь, стал спускаться по ступеням крыльца. Его новые ковбойские ботинки сверкали на солнце. Франни наблюдала за ним с грустным удивлением.

Перед тем как сесть за руль машины, Гарольд помахал ей рукой. Франни махнула в ответ. Машина непрофессионально дернулась, когда он включил зажигание, а затем рывками и толчками попятилась по подъездной дорожке. Гарольд сдал влево, ломая колесами цветы Карлы, и чуть не съехал в кювет, когда выезжал на дорогу. Затем он, дважды посигналив, уехал. Франни смотрела ему вслед, пока машина не скрылась из вида, а потом вернулась в отцовский сад.

Часа в четыре Франни, вся дрожа, выбиваясь из последних сил, поднялась по лестнице. Тупая боль в висках была вызвана жарой, напряжением и усталостью. Она говорила себе, что можно дождаться следующего дня, но это только бы все осложнило. Под мышкой у нее была зажата лучшая дамасская скатерть ее матери, та, которую расстилали специально для гостей.