Стивен Кинг - Исход (Том 2)

Ларри: У меня на примете есть кандидатура. Полагаю, для кого-то из вас, кто его не знает, это прозвучит обычно, но это может стать действительно хорошей идеей. Я предложил бы судью Фарриса.

Сьюзен: Что, этого старика? Ты, должно быть, с ума сошел, Ларри!

Ларри: Он умнейший человек из всех, кого я когда-либо встречал. И ему всего лишь семьдесят. Для сравнения — Рональд Рейган был президентом и в более преклонном возрасте.

Франни: Я бы не назвала это таким уж убедительным доводом.

Ларри: Но он здоров и бодр. И я думаю, что темный человек вряд ли подозревает, что мы можем послать такого старика, как Фаррис, шпионить за ним… и, как вы сами понимаете, мы должны принимать в расчет и его подозрения. Он наверняка ожидает от нас подобного хода, и я совсем не удивлюсь, если у него есть пограничные патрули, которые рассматривают всех входящих туда как потенциальных шпионов. И — это прозвучит цинично, я знаю, в особенности для Франни, — но если мы потеряем его, мы не потеряем кого-нибудь, у кого добрых пятьдесят лет впереди.

Франни: Ты прав. Это звучит цинично.

Ларри: И мне хотелось бы добавить последнее: я знаю, что Судья согласится. Он действительно хочет помочь. И я на самом деле думаю, что он с этим справится.

Глен: Еще одно мнение принято. Кто еще хочет высказаться по этому вопросу?

Ральф: Я скажу по-другому, потому как не знаю этого человека. Думаю, мы не должны швыряться человеком только потому, что он стар. В конце концов, смотрите, кто здесь главный — старая женщина, которой уже сто с лишним.

Сьюзен: Послушай, Ларри. А что, если он одурачит темного человека, а потом умрет от сердечного приступа во время выполнения задачи по возвращению назад?

Стью: Это может произойти с каждым. А вдруг какой-нибудь случай?

Сьюзен: Я согласна… но со старым человеком вероятность несчастного случая увеличивается.

Ларри: Это верно, но ты не знаешь Судью, Сьюзен. Если бы ты знала, то поняла бы, что все «за» перевешивают все «против». Он действительно умен. Защита отдыхает.

Стью: Думаю, Ларри прав. Это то, чего Флегг не ожидает. Я поддерживаю предложение. Кто за?

Комитет проголосовал 7:0.

Сьюзен: Ладно, я пошла навстречу тебе, Ларри. Может быть, теперь ты пойдешь навстречу мне?

Ларри: Да, это политика, верно. — Общий смех. — Кто же это?

Сьюзен: Дайана Юргенс. Она самая мужественная женщина из всех, кого я знаю. Конечно, ей нет семидесяти, но я думаю, что если мы объясним ей, в чем дело, она согласится.

Франни: Да, если нам действительно это нужно, думаю, она подходит. Я поддерживаю предложение.

Стью: Выдвинуто и поддержано, чтобы мы обратились к Дайане Юргенс. Кто за?

Принято единогласно.

Глен: Хорошо, кто номер три?

Ник (зачитывает Ральф): «Если Франни не нравится предложение Ларри, то, боюсь, мое ей понравится еще меньше. Я предлагаю…»

Ральф: Ну, здесь говорится, что он хочет предложить… Тома Каллена.

Шум удивления.

Стью: Тише. Сейчас слово за Ником. Он столько написал, что ты лучше просто читай, Ральф.

Ник: «Прежде всего, я знаю Тома так же, как Ларри знает Судью, а может, даже лучше. Том любит матушку Абигайль. Ради нее он готов на все, даже поджариться на медленном огне. И это действительно так — без всяких преувеличений. Он пойдет на костер ради нее, если она его об этом попросит».

Франни: Ник, никто в этом не сомневается, но ведь Том…

Стью: Пусть Ник продолжает, Франни…

Ник: «Мой второй довод такой же, как и у Ларри насчет Судьи. Противник не ожидает, что мы пошлем шпионом умственно отсталого. Ваша общая реакция на мое предложение, может быть, наилучший аргумент в его пользу. Мой третий и последний довод: хотя Том и умственно отсталый, но он не дурак. Однажды, во время урагана, он спас мне жизнь, и он отреагировал намного быстрее, чем это сделал бы на его месте кто-нибудь другой из тех, кого я знаю. Том как ребенок, но даже ребенка можно научить делать определенные вещи, если его натаскать и обучить. Я не вижу проблемы в том, чтобы дать Тому запомнить очень простую легенду. В конце концов, они скорее всего решат, что мы отправили его потому…»

Сьюзен: Потому, что не захотели, чтобы он портил нам наследственность? Нечего сказать, отлично придумано.

Ник: «… потому, что Том умственно отсталый. Он даже может сказать, что безумно ненавидит тех, кто его отправил, и хочет вернуться назад, чтобы им отомстить. Единственный приказ, который мы должны внушить ему, — никогда, что бы ни случилось, не менять своей легенды».

Франни: О нет, я ни за что не поверю…

Стью: Продолжай, Ник. Соблюдайте порядок.

Франни: Да-да, извините.

Ник: «Некоторые из вас могут подумать, что, так как Том умственно отсталый, его будет даже проще сбить с его легенды, чем кого-то иного с полными умственными способностями, но… на самом деле верно обратное. Если я скажу Тому, что он просто должен придерживаться легенды, которую я ему дам, придерживаться ее, что бы ни случилось, он так и сделает. Так называемый нормальный человек может выдержать несколько часов пыток водой или столько-то электрошоков либо иголок под ногти…»

Франни: Но ведь до этого не дойдет, не правда ли? Не дойдет? Я имею в виду, никто на самом деле не думает, что дойдет до этого, правда?

Ник: «… прежде чем скажет: «О'кей, сдаюсь. Я расскажу вам все, что знаю». Том просто не сделает этого. Если он повторит свою легенду несколько раз, то не просто выучит ее наизусть, он станет чуть ли не верить в то, что это правда. И никто не сможет его поколебать в этом. Я только хочу объяснить, что думаю. В ряде случаев отсталость Тома является неоспоримым плюсом миссии, подобной этой. «Миссия» звучит претенциозно, но так оно и есть».

Ральф: Есть еще соображения?

Сьюзен: Если он на самом деле начнет жить согласно выдуманной легенде, то как он сообразит, Ник, что ему пора возвращаться?

Ральф: Прошу прощения, мэм, но похоже, что он говорит именно об этом.

Ник (Ральф продолжает читать): «Прежде чем отправить Тома, все это можно внушить ему с помощью гипноза. И снова, я не витаю в облаках; когда мне пришла в голову эта мысль, я попросил Стэна Ноготни попытаться загипнотизировать Тома. Стэн иногда проделывал это как фокус на вечеринках, он об этом рассказывал. Ну, Стэн не ожидал, что это сработает, но Том вошел в состояние гипноза спустя какие-нибудь шесть секунд. Причина, по которой я предполагал, что Том сверхчувствителен к гипнозу, относится еще к тому времени, когда я познакомился с ним в Оклахоме. Очевидно, за долгие годы он выработал в себе такую штуку, как самогипноз до какой-то степени. Это облегчает ему связку. В тот день, когда мы с ним познакомились, он никак не мог понять, что я хотел сказать. Я беспрестанно прикладывал руку к губам, а затем к горлу, чтобы показать, что я немой, но он меня совсем не понимал. Тогда внезапно он просто отключился. По-другому я не могу это назвать. Он стоял совершенно неподвижно. Его взгляд был устремлен вдаль. Затем он вышел из этого состояния точно так же, как субъект выходит из него, когда гипнотизер говорит ему, что пора просыпаться. И он понял. Вот так-то. Он углубился в себя и появился с готовым ответом».