Стивен Кинг - Бессонница

— А как насчет Элен и Натали?

— Они со своими друзьями — такими, которые встречают на ура угрозы, исходящие от мужей-забияк. Я отправил туда Майка Хэнлона, и он тоже присмотрит за ними. Мы полагаем, что в настоящее время Элен не угрожает никакая опасность — она по-прежнему остается в Хай-Ридж, — но делаем все, что можем.

— Спасибо, Джон. Я очень благодарен вам за звонок.

— Спасибо за благодарность, но я еще не закончил. Вам, мой друг, следует вспомнить, кому звонил и угрожал Эд, — не Элен, а вам. Она вроде бы не очень заботит его теперь, а вот вы, Ральф, крепко засели у него в мозгах. Я спросил шефа Джонсона, нельзя ли мне выделить человека — я бы выбрал для этого Криса Нелла, — чтобы он присмотрел за вами, по крайней мере пока эта сука, нанятая «Женским попечением», не побывает здесь и не уберется восвояси. Мне дали от ворот поворот. Слишком много всего предстоит на этой неделе, сказал он… Но то , как я получил от ворот поворот, навело меня на мысль, что если бы вы обратились с этой просьбой, то получили бы кого-то, кто прикрыл бы вам спину. Ну, что скажете?

Защита полиции, подумал Ральф. Вот как это называют в полицейских шоу по телику и вот о чем он толкует — защита полиции.

Он попытался обдумать эту мысль, но слишком много других вещей стояло на пути; они плясали в его мозгу как какие-то взбесившиеся засахаренные леденцы. Шляпы, врачи, халаты, газовые баллончики. Не говоря уже о ножах, скальпелях, а также ножницах, промелькнувших в линзах его старого бинокля. Если я начинаю, я действую стремительно, чтобы успеть потом что-то еще, подумал Ральф, а за эту мысль уцепилась другая: Путь обратно в Райский Сад неблизок, родной, так что не надо стонать по мелочам.

— Нет, — сказал он.

— Что?

Ральф закрыл глаза и увидел, как он берет эту же самую телефонную трубку и звонит в офис к иглоукалывателю, чтобы отменить свою встречу с ним. Опять повторяется то же самое, не так ли? Да. Он может добиться полицейской защиты от пикерингов, маккей и фелтонов, но это не тот путь, которым он должен идти. Он знал это, чувствовал с каждым ударом своего сердца и пульса.

— Вы слышали меня, — сказал он. — Я не хочу защиты полиции.

— Ради Бога, почему?

— Я сам могу за себя постоять, — произнес Ральф и слегка скривился от помпезной абсурдности этого заявления, которое он столько раз слышал в бесчисленных вестернах с Джоном Уэйном [54] Джон Уэйн — киноактер, сыгравший множество ролей ковбоев в американских вестернах. .

— Ральф, мне до смерти не хочется сообщать вам эту новость, но вы старик. В воскресенье вам повезло. Вам может не повезти в следующий раз.

Мне не просто повезло, подумал Ральф. У меня есть друзья в высоких сферах. Или, может быть, мне следует сказать: сущности в высоких сферах.

— Со мной все будет в порядке, — сказал он.

Лейдекер вздохнул:

— Если передумаете, позвоните мне, ладно?

— Да.

— И если вы увидите где-нибудь поблизости Пикеринга или огромную даму в толстых очках со светлыми волосами…

— Я позвоню вам.

— Ральф, пожалуйста, подумайте хорошенько. Просто парень в машине, припаркованной на вашей улице, — вот и все, что я имею в виду.

— Сделанного не воротишь, — пробормотал Ральф.

— М-м-м?

— Я говорю, что я премного благодарен, но отказываюсь. Поговорим позже.

Ральф аккуратно положил трубку на рычаг. Вероятно, Джон прав, подумал он, вероятно, Ральф Робертс действительно спятил, однако он никогда в жизни не чувствовал себя таким абсолютно нормальным.

— Устал, — пояснил он своей залитой солнцем пустой кухне, — но нормален. — Он помолчал, а потом добавил: — И еще, быть может, на полпути к тому, чтобы влюбиться.

Это вызвало у него ухмылку, и он все еще ухмылялся, когда наконец поставил кипятить чайник.

Он пил вторую чашку чая, когда вспомнил, что Билл написал в своей записке про ужин, который задолжал ему. Под влиянием минуты он решил пригласить Билла встретиться с ним в «От обеда до заката» и поужинать. Там они могут начать все сначала.

Думаю, нам необходимо начать все сначала, подумал он, потому что у того маленького психопата его шляпа, и, я почти уверен, это означает, что Билл в беде.

Что ж, зачем откладывать. Он снял трубку и набрал номер, который помнил хорошо: 941-5000. Номер больницы Дерри.

Регистраторша в больнице соединила его с палатой 313. Усталая женщина, ответившая на звонок, наверняка была Дениза Полхерст, племянница умирающего. Она сказала, что Билла сейчас нет. Еще четверо преподавателей из, как она выразилась, «времен расцвета дядюшки» появились около часу дня, и Билл предложил сходить перекусить. Ральф даже знал, какую фразу сказал при этом его сосед с нижнего этажа: лучше поздно, чем никогда. Одна из его любимых присказок. Когда Ральф спросил женщину, ожидает ли она его скорого возвращения, Дениза Полхерст сказала «да».

— Он такой преданный. Я не знаю, что бы я делала без него, мистер Роббинс.

— Робертс, — поправил он. — Билл отзывался о мистере Полхерсте как о замечательном человеке.

— Да, все так к нему относятся. Но, конечно, счета придут не в клуб его почитателей, не так ли?

— Да, — неловко произнес Ральф, — пожалуй, что так. В записке Билла сказано, что ваш дядя очень плох.

— Да. Врач говорит, что он, наверное, не протянет до конца дня, не говоря уже о ночи, но я слышала эту песенку и раньше. Прости меня Господи, но порой мне кажется, дядя Боб похож на одну из тех реклам Издательской расчетной палаты — всегда обещают и никогда не приносят. Наверное, это звучит ужасно, но я слишком устала, чтобы думать про это. Они отключили систему жизнеобеспечения нынче утром — я не могла сама взять на себя ответственность, но я позвонила Биллу, и он сказал, что так пожелал бы дядя. «Настало время Бобу исследовать следующий мир, — сказал он. — В этот он уже принес достаточно прекрасного». Разве это не поэтично, мистер Роббинс?

— Да. Моя фамилия Робертс, мисс Полхерст. Вы передадите Биллу, что звонил Ральф Робертс и просил его позво…

— Итак, ее отключили, и я уже приготовилась — наверное, можно сказать, собрала нервы в кулак, — а потом он не умер. Я не могу этого понять. Он — готов, я — готова, работа его жизни закончена… так почему же он не умирает?

— Я не знаю.

— Смерть жутко тупа, — произнесла она занудным и неприятным голосом, какой, кажется, бывает у человека лишь тогда, когда он очень устал или у него очень больное сердце. — Если бы какая-нибудь акушерка так медленно перерезала бы пуповину у младенца, ее уволили бы за профессиональную непригодность.

За эти дни мозг Ральфа привык плавать где-то далеко, но на сей раз он моментально включился.