Стивен Кинг - Бессонница

Лоис, крича издалека: [Быстрее, Ральф! ТЫ ДОЛЖЕН ТОРОПИТЬСЯ!]

Где-то намного ближе кричал маленький мальчик; кричал и размахивал правой рукой, размахивал зубаткой, вцепившейся в пальцы, похороненные внутри пасти беременной твари, которая ни за что их не выпустит.

Зубатка наклонилась еще ближе. Платье, которое было на ней, зашуршало. Ральф почувствовал запах духов матери «Святая Елена», непристойно смешавшийся с рыбной мусорной вонью пожирателя падали.

[Я хочу, чтобы Эд Дипно успешно выполнил свое поручение, Ральф; я хочу, чтобы мальчик, про которого рассказали тебе твои дружки, умер в объятиях своей матери, и я хочу видеть, как это случится. Я здорово потрудился здесь, в Дерри, и не считаю, что это слишком большая награда, но тем не менее мне придется покончить с тобой прямо сейчас. Я…]

Ральф шагнул глубже в мусорную вонь этого создания. И теперь он уже видел какую-то другую форму за контурами своей матери, за контурами Королевы-рыбы. Он уже видел яркого человека, красного человека с холодными глазами и безжалостной линией рта. Этот человек походил на Христа, которого он видел всего несколько мгновений назад, но… не того, который на самом деле висел в углу кухни его матери.

Выражение удивления появилось в черных, лишенных век глазах Королевы-рыбы и… в холодных глазах красного человека под ней.

[Что это ты затеял? Убирайся от меня прочь! Хочешь провести остаток жизни в инвалидном кресле?]

[Я могу представить себе вещички и похуже, приятель, — мои резвые денечки явно подошли к концу.]

Голос возвысился, превратившись в голос его матери, когда она злилась:

[Слушай меня, мальчик! Слушай внимательно и смотри у меня!]

На мгновение старые приказания, отданные голосом, столь похожим на материнский, заставили его заколебаться. Потом он сделал еще шаг вперед. Королева-рыба откинулась назад в своей качалке, ее хвост стал биться вверх и вниз под каймой старого домашнего платья.

[ЧТО ЭТО ТЫ ТУТ ЗАТЕЯЛ?]

[Не знаю; может быть, просто хочу потянуть тебя за усы. Хочется убедиться, что они настоящие.]

И, собрав в кулак всю свою волю, чтобы не заорать и не дать деру, он выбросил вперед правую руку. Сережка Лоис ощущалась как маленький теплый камешек, зажатый в кулаке. Сама Лоис тоже ощущалась где-то близко, и Ральф подумал, что в этом нет ничего удивительного, если учесть, сколько он взял из ее ауры. Возможно, она даже являлась теперь какой-то его частью. Ощущение ее присутствия глубоко успокаивало.

[Нет, ты не смеешь! Ты будешь парализован!]

[Зубатки не ядовитые — это сказка для десятилетнего мальчишки, который, наверное, был еще больше напуган, чем я сейчас.]

Ральф потянулся к усам рукой, сжимавшей металлическую колючку, и массивная чешуйчатая голова отдернулась в сторону, на что какая-то часть его сознания и рассчитывала. Голова стала покрываться рябью и изменяться, и из нее начала просачиваться ее страшная красная аура. Если у дурноты и боли есть цвет, подумал Ральф, то именно такой. И прежде чем изменения пошли дальше, прежде чем тот человек, которого он теперь видел — высокий и холодно красивый блондин со сверкающими красными глазами, — смог шагнуть наружу из сбрасываемой им с себя мерцавшей иллюзии, Ральф воткнул острый конец сережки в один из черных выпуклых рыбьих глаз.

Существо издало жуткий звенящий звук — как цикада, подумал Ральф — и попыталось отодвинуться назад. Его бьющийся хвост издавал звук кусочка бумаги, попавшего в лопасти вентилятора. Оно сползло вниз в качалке, которая превращалась в нечто похожее на трон, вырезанный из тускло-оранжевой скалы. А потом хвост исчез, Королева-рыба исчезла и возник сидящий там Малиновый король. Его красивое лицо искажала гримаса боли и изумления. Один его глаз сверкал красным, как горящий огнем глаз рыси; другой светился бешеным мерцанием россыпи бриллиантов.

Ральф левой рукой потянулся к покрывалу из икринок, сорвал его и не увидел ничего, кроме черноты, по другую сторону этого «выкидыша». По другую сторону «мешка смерти». Где должен был быть выход.

[Тебя предупреждали, Краткосрочный ты сукин сын! Думаешь, ты можешь потянуть меня за усы? Что ж, давай поглядим, а? Давай-ка поглядим!]

Малиновый король снова подался вперед на своем троне, раскрыв рот, словно в зевке; его неповрежденный глаз полыхал красным огнем. Ральф подавил желание отдернуть прочь свою теперь пустую правую руку. Вместо этого он выбросил ее вперед, ко рту Малинового короля, который широко распахнулся, чтобы поглотить ее, как это давным-давно сделала зубатка в Барренсе.

Какие-то штуковины — не плоть, — извиваясь и корчась, сначала облепили его ладонь, а потом начали кусать ее, как слепни. В то же мгновение Ральф почувствовал, как настоящие зубы — нет, клыки — впились ему в руку. Через одну, самое большее две секунды Малиновый король перегрызет его запястье и проглотит ладонь целиком.

Ральф закрыл глаза и тут же сумел отыскать тот узор мысли и концентрации, который позволял ему переходить с одного уровня на другой, — боль и страх ничуть не мешали этому. Только на сей раз цель его была не перейти, а защелкнуть. Клото и Лахесис установили мину-ловушку внутри его руки, и теперь пришло время привести ее в действие.

Ральф ощутил тот щелчок в своем мозгу. Шрам на его руке немедленно раскалился добела. Этот жар не жег Ральфа, а вырывался из него расширяющимся потоком энергии. Он увидел перед собой громадную зеленую вспышку, такую яркую, что на одно мгновение ему показалось, будто вокруг него взорвался Изумрудный город Страны Оз. Что-то или кто-то дико заорал. Этот высокий, режущий звук мог свести его с ума, если бы продолжался достаточно долго, но он стих. Вслед за ним раздался резкий глухой удар, напомнивший Ральфу тот случай, когда он запалил шутиху и швырнул ее в стальную канализационную трубу.

Неожиданный всплеск какой-то силы пролетел мимо него потоком ветра и тускнеющего зеленого света. Он уловил странный, асимметричный образ Малинового короля, уже больше не молодого и не красивого, а древнего, искаженного и менее человекообразного, чем самое странное существо, когда-либо прыгавшее или ползавшее по Краткосрочному уровню бытия. Потом что-то раскрылось над ними, обнажив ворвавшуюся тьму с пересекающимися вихрями и разноцветными лучами. Казалось, ветер задувал Малинового короля туда, вверх, как листок в дымовую трубу. Лучи становились ярче, и Ральф отвернулся, подняв одну руку, чтобы прикрыть глаза. Он понял, что открылся некий проход между тем уровнем, на котором он находился, и невообразимыми уровнями наверху; еще он понял, что если будет долго смотреть в это разгорающееся свечение и в эти