Крэйг Дилуи - Инфекция

Он смотрел, как линия растет и изгибается, как светящийся красный ятаган. Пожар. Большой пожар на южной стороне реки. До него уже донесся запах дыма. И среди растущего огня выстрелы и крики. Похоже, и Инфицированные и люди отступали. Пол содрогнулся. Если пожар не затихнет, сегодня ночью будет бойня, так как тысячи людей хлынут из укрытий на улицы, кишащие Инфицированными. Многие двинутся сюда. Больше идти некуда.

И тут у края парковки за госпиталем он заметил двигающиеся в темноте серые фигуры. Они корчились и толкали друг друга, как какие-то черви.

Голова Этана еще не оправилась от вина, и он не мог ясно мыслить. Он наклонился, чтобы поднять мобильник, и кровь тут же громко застучала в голове. Включил его. В телефоне появилось сообщение «Нет сигнала сети», еще одно напоминание, что вся энергосистема нарушена. Сотовые сети использовали базовые радиостанции и сети, позволяющие передавать голосовые и текстовые сообщения, и были связаны с более широкой телефонной сетью. Все эти системы работали от электричества, а электричества не было, потому что люди, обеспечивающие работу электростанций, снабжавшие их топливом, и обслуживающие системы распределения электроэнергии были либо мертвы, либо инфицированы, либо скрывались. Голова начала раскалываться.

Во время их последнего совместного семейного отдыха на море, они присоединились к группе, помогающей детенышам черепах добираться до воды. Самки черепах выходили на берег, чтобы вырыть ямки, отложить две сотни яиц, и засыпать песком, как делали уже миллионы лет. Когда черепашата вылуплялись, инстинкт вел их в море. Когда они вылезали из песка, поджидавшие рядом хищники ловили и пожирали их. Большинство погибало, но некоторые выживали. До воды добирался лишь один из тысячи. На это невыносимо было смотреть, но здесь нет морали, никакой всеобъемлющей картины, даже никакой гарантии, что только один доберется до воды. Есть лишь жизнь, смерть и естественный отбор. Такова природа. Как говорит Пол, земля пребывает вовеки. Земля слепа к страданиям, справедливости и счастливому концу.

Какая-то его часть верила, что его семья жива. Он представлял себе Мэри, прячущуюся в шкафу, напуганную, зовущую маму и папу. Эта картина причинила ему почти физическую боль. Если она еще жива, искать ее все равно, что искать иголку в горящем стогу сена. Он не знал где искать и знал, что не проживет на улицах и пяти минут без защиты других выживших и их большой боевой машины. Выживает один из тысячи. Они невинны, но спасутся немногие, остальные погибнут, и в этом нет никакой справедливости. Он не мог поверить, что его семья погибла, хотя рациональная часть его мозга знала, что это так. Этан понимал, что до конца жизни останется сломленным, застрявшим в своем прошлом, не способным с ним распрощаться.

Свет погас. Солдаты выключили электричество на ночь. Он осознал, что прямо на ходу пьет из бутылки большими болезненными глотками. Глаза застилали слезы. Ощущение внутри было как при свободном падении. Этан закашлялся, поперхнувшись вином, едва осознавая, что его правая рука кровоточит, тревожно опухла и пульсирует от боли. Моя семья мертва . Внезапно ему захотелось закричать. Что думала моя маленькая девочка, когда Инфицированные убивали ее? Он заметил других людей в комнате. Горела светодиодная лампа. Он отбросил бутылку.

Было ли ей больно?

Осуждающие голоса.

Она хотела знать, где ее папа?

Чьи-то руки, толкающие его вниз.

Она была еще жива, когда ее стали есть?

Умоляющие голоса.

ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?

Этан лежал на кровати и кричал, широко раскрыв глаза, выгибаясь в удерживающих его руках. Его сознание плыло сквозь туман вины и ярости, ненадолго сфокусировавшись на лице Энн, склонившемся над ним. Потом он почувствовал укол в руку, и все вокруг погрузилось во тьму.

С началом эпидемии правительство закрыло все школы. Для Тодда Полсена это означало возможность пораньше уйти на летние каникулы.

Целых четыре месяца свободы. Больше не нужно бегать украдкой по школьным коридорам сквозь толпы учеников. Больше не нужно бояться, что кто-то займет твое место в школьном автобусе. Больше не нужно мечтать о том, чтобы прийти в школу с пулеметом и открыть охоту на мучавших его спортсменов-мудаков. Он молился, чтобы школа не открывалась до самого конца лета. Всех засранцев отсеяла эпидемия, большинство остальных учеников не доживут до окончания школы. А в следующем году он уже будет выпускником.

Единственное, что имело для него смысл за все время учебы в средней школе, это Ликаны, клуб любителей походовых стратегий в «Ликан Хоббиз». Большинство его членов посещали местный колледж. Тодд считал их своими единственными друзьями. В основном, это были такие же компьютерные задроты, как и он. Однако они были более уверенными в себе и опытными. Для них определение «компьютерный задрот» не было чем-то оскорбительным и постыдным, а скорее простым, удачным и даже забавным названием. Они даже встречались с девочками и обсуждали их встречи, как нечто обыденное, без лишней шумихи. Они уверяли его, что средняя школа может и походит на тюрьму, но в колледже будет гораздо лучше, нужно лишь потерпеть. Эта дразнящая мысль не покидала его весь год.

А еще была Шина Экс, девчонка из школы, которая работала в магазине, и обычно сидела, закинув ноги на прилавок, жуя резинку и читая комиксы. Иногда она даже принимала участие в пятничных играх. Она появлялась в красных обтягивающих джинсах, кедах и черной футболке с символикой скримо или названием какой-нибудь группы. Часто на ней был шипованный пояс и браслет. Когда было холодно, она носила облегающий вязаный жилет. Крашенная черная челка спадала на один глаз. Каждую неделю у нее были новые увлечения. Одну неделю это были татуировки на запястьях с изображением бритвенных порезов. Другую неделю она снимала кино по мотивам песен «Айленд Деф Джэм», «Джой Дивижн» и «Гарбэйдж». Следующие три недели она бредила Джонни Деппом. Тодд обычно общался с ней через перевозбужденный, практически кричащий поток сознания. Но вместо того, чтобы округлить глаза и назвать его «уродом», Шинна Экс просто смотрела на него и глубокомысленно кивала.

Они принимали его таким, какой он есть. Они были своего рода портом в бесконечном шторме его юности.

В клубе играли в разные настольные мини-игры, но в основном в «Вархаммер 40.000», действие которых происходило в вымышленной вселенной, где находившаяся далеко за галактикой Млечного пути Империя Людей вела войну с могущественными инопланетными захватчиками. Для многих подростков отдушиной являлись музыка и мода, для Тодда же это был игровой процесс. Он тщательно собирал и раскрашивал армию из ста Космических Десантников, боевых машин и боссов, участвовал с ними в мелких и крупных играх, заработав на них уже свыше трех тысяч баллов. Ликаны только что получили новый кодекс для ведения боевых действий в городских условиях и испытывали его в войне между Космическими Десантниками и бесчисленными полчищами Тиранидов. В середине стола размещались «руины древнего города». Миссией Космических десантников было укрепить город в несколько шагов и одновременно выставить защиту от массированной контратаки Тиранидов. Тодд и Алан захватили город как раз накануне эпидемии, и теперь, когда школьные занятия отменили, ему не терпелось вернуться к игре. Алан заболел, но его противники не пострадали, так что игра могла продолжаться.