Бентли Литтл - Университет

Джим всю сознательную жизнь слышал о том, что возможность продолжать существование людям дает надежда, что она — единственное противоядие против отчаяния. Но сейчас он начинал задумываться над тем, до какой степени это верно.

Писатели и философы неизменно приписывают человеку способность надеяться; именно наличие надежды, по мнению великих мыслителей, отличает хомо сапиенс от животных, именно пресловутая надежда позволяет женщинам и мужчинам не сломаться при неблагоприятных обстоятельствах, выжить в чудовищных условиях, преодолеть страшные испытания.

Полноте! Вполне возможно, что эта двигающая горами "надежда" не более чем измышленное романтиками понятие, надуманная концепция. А на самом деле человеку позволяют справиться с самыми дикими обстоятельствами именно простейшие животные качества — инстинкт самосохранения, звериный эгоизм и умение адаптироваться к непредсказуемому миру или на время впадать в тупую апатию, этакую духовную спячку.

Отчего бы не допустить, что люди могут существовать среди насилия, смерти и прочих ужасов просто потому, что способны достаточно быстро приспособиться к ним?

Некоторые амфибии живут в воде и вроде бы немыслимы вне ее. Но вот наступает страшная засуха, все водоемы высыхают. Однако эти амфибии не погибают. Они способны дышать воздухом, эта возможность заложена в них природой и при необходимости каждый раз срабатывает.

Так и люди, живя в нормальных условиях, плещутся в водах добра. Но вот наступает духовная засуха — война, мор или еще что-то не менее страшное, и все источники добра пересыхают. А люди в большинстве своем не гибнут, не сходят с ума. Природа заложила в них способность дышать воздухом зла, свыкаться с миазмами насилия и смерти — и эта способность при необходимости непременно срабатывает..

Боже, Боже, что за мысли! Джим ощущал себя крохотным островком разума в океане хаоса и чувствовал, как волны лупят по его берегам и размывают, размывают их — так что скоро пучина поглотит его всего.

Джим повернулся к окну. Со своего места он видел орды студентов, идущих через площадь. Каждый спешит по делам: кто на занятия, кто в библиотеку, кто в спортивный зал... И похоже, по меньшей мере половине студентов и преподавателей совсем невдомек, что происходит вокруг них, какие зловещие силы стянуты на пространство университетского городка. А те немногие, кто задумался, кто озаботился — до какой степени они прочувствовали весь ужас свершающегося на их глазах? Администрация университета любит болтать о "сплоченной университетской коммуне", но никакой коммуной тут и не пахнет, а о сплоченности можно говорить, если путать ее с теснотой в общежитиях. Университет — есть масса студентов, которые время от времени встречаются на лекциях и семинарах, причем половина из них зачастую ни словом не обменивается с остальными членами группы, отсидели рядышком лекцию или семинар — и разбежались. Большинство из них так заняты, что им некогда читать "Сентинел", некогда посещать неформальные студенческие мероприятия. А может, они просто слишком ленивы и апатичны, чтобы каким-то образом участвовать во внеклассной жизни университетского сообщества. Они посещают университет но понятия не имеют, что тут происходит. К. У. Бреа — нечто вроде проходного двора, где одна толпа незнакомцев — поменьше — пытается преподать что-то толпе незнакомцев побольше. Быть может, эта экономия душевной энергии и это поверхностное общение — на ходу, на бегу — вполне устраивают большинство преподавателей и студентов, но что касается Джима, то ему здешнее отсутствие добрых и глубоких отношений между людьми никак не облегчает жизнь. Он бы хотел совсем другого. Как достучаться до наглухо закрытых сердец? Как оповестить о беде?

В довершение всех несчастий Хоуви тяжело болен и тает на глазах. А сегодня и вовсе слег.

Сам Хоуви утверждает, что это обычный грипп.

Он просил Джима передать записку читающему курс мировой истории профессору, что его не будет на ближайшем семинаре по уважительным причинам, но он непременно явится на зачетную работу.

Однако Джим видел, как бледен друг, как слабы его мышцы — координация даже хуже обычного. Конечно, Джим нацепил на лицо веселое выражение и делал вид, что верит в грипп и в быстрое выздоровление Хоуви уже через пару дней. Но при этом на душе было мерзко. Ведь записку пришлось писать ему самому — Хоуви теперь даже руки толком поднять не в силах...

Вполне возможно, что Хоуви уже не оправится.

Эта мысль вертелась у него в голове, сколько он ни отгонял ее.

Вполне возможно, что на этот раз Хоуви уже не оправится.

Если что и утешало Джима, так только его отношения с Фейт.

Пусть это и банальное сравнение, но она действительно луч света в ныне таком темном университетском царстве.

Его отец частенько говорил: самые красивые цветы те, что вырастают на навозной куче. Что ж, не превратись университет в этом семестре в навозную кучу — быть может, Джим не в полной мере оценил бы всю прелесть чистосердечной и доброй Фейт.

Только думая о ней, он не жалел, что вернулся в Бреа после летних каникул.

Перерастут ли их отношения во что-то серьезное, постоянное? Этого он не мог предугадать. Хотя втайне надеялся, что это так.

Но ведь ему и прежде случалось думать, что начинаются серьезные и длительные отношения. Так он полагал, когда встречался и с Кэти, и с Ритой, и с Дженнифер.

Теперь Джим рисовал свое будущее с Фейт — уже пригоняя общий план жизни к конкретным обстоятельствам, прикидывая на какие компромиссы ему придется пойти, если они решат пожениться: где они будут жить, как они будут...

Сзади раздался шум резко отодвигаемых стульев, затем донеслись какие-то необычные звуки. Джим повернулся и увидел, что Форд молотит кулаками Эдди, а тот, прикрываясь, отступает к стене и сам норовит дать сдачи.

Джима словно пружиной выбросило из кресла.

— А ну прекратите! — заорал он. — Что за скотство! Немедленно прекратить!

Фарук тоже вскочил. Вместе с Джимом они попытались разнять дерущихся.

— Это он начал! Это он! — кричал Форд. — Этот сукин сын...

Эдди вырвался из рук Фарука и ринулся на противника с поднятыми кулаками. Джим держал Форда крепко, и тому пришлось отбиваться от нападающего ногами.

В итоге Джим и Фарук снова растащили драчунов, которые сверлили друг друга ненавидящими глазами и ругались на чем свет стоит.

— Я велел прекратить! — прикрикнул Джим. — Заткнитесь оба! И больше не рыпаться! Мы вас отпускаем, но, если полезете снова выяснять отношения, мы с Фаруком обоих разделаем под орех.

Драчуны наконец замолчали, прислушавшись к грозным ноткам в голосе главного редактора.