Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра

Она замерла, прислушалась к ощущениям. Затем приподнялась на локтях.

– Всё хорошо. Голова больше не кружится. Я долго… отсутствовала?

– Почти минуту, – поспешил с ответом мсье Соваж. – И очень сильно нас испугали. Вы не производите впечатление дамы, которая падает в обморок по любому поводу.

– Поверьте, на то есть причина, – отрезала Селена. – Дайте маску! Отчего вы ее не показывали раньше?

– Я не думаю… – замялся хозяин дома.

– Анж, дай, пожалуйста, маску. Обещаю, что такого со мной более не произойдет. Мне нужно взглянуть на нее еще раз. – Девушка встала на ноги и оперлась руками о спинку ближайшего стула.

Мсье Соваж поднял личину и со вздохом протянул Селене. Девушка поднесла ее к глазам так близко, будто пыталась отыскать меж сухих листьев нечто чрезвычайно важное.

– Я боюсь ее, – сказала Селена. – Но не могу не коснуться. Словно я обязана это делать. Она – как я сама, как часть лица… Это жутко и непонятно. Уберите ее поскорее… нет, оставьте!

И вновь девушка впилась взглядом в желтый овал. Маска лежала на ее правой ладони, в то время как пальцы левой руки непроизвольно поглаживали потертую, но до сих пор удивительно мягкую на ощупь перьевую кайму. Анж всё еще переживал за Селену, улавливал каждое ее движение, вслушивался в каждое слово. И пытался разгадать, что именно так сильно повлияло на его возлюбленную. Теперь он был уверен, что орехи той-той и эта маска являют собой части единой тайны. Но что знает Селена? И что за ключ к разгадке таится в ее душе?..

Решительным жестом девушка передала личину хозяину.

– Искренне благодарю вас за заботу, мсье Соваж. Нам пора.

Дежан поклонился старику и предложил руку спутнице. Девушка мягко отказалась.

– Спасибо, Анж. Если мне понадобится поддержка, ты это заметишь.

– Очень жаль, что так вышло, – с грустью сказал мсье Соваж. – Мне хотелось, чтобы вы покинули мой дом с приятными впечатлениями. К тому же я не показал сад…

– О, вы не виноваты! – успокоила его Селена. – Это моя впечатлительность. Показалось, что я видела такую маску раньше.

– Забудьте! – разволновался хозяин. – Я спрячу ее подальше и не стану показывать…

– Нет-нет! – возразила девушка. – Повесьте ее там, где раньше находилась венецианская. Ее место на ковре непростительно пустует. Прошу вас!

– Хорошо, – закивал старик и вдруг лукаво взглянул на Селену. – Кстати, что вы скажете по поводу моего подарка? Ведь по легенде та венецианская маска должна была помочь встретиться любящим сердцам.

– Так и случилось, – Дежан нежно обнял Селену за плечи. – Иногда сказки сбываются.

Пусть Селена обдумает случившееся, решил Анж. Он не спешил с расспросами. Они молчали всю дорогу. Девушка сжалась в комок в углу экипажа и рассеянно поглядывала на проплывавшие мимо дома. Художник оставил ее наедине с мыслями. Он вспоминал мсье Соважа, чудака и оригинала, родного брата Жака Паганеля, кузена Бенедикта и других жюльверновских героев, готовых терпеть любые удары судьбы во имя убеждений и научных открытий.

Эта часть города словно вымерла, зато впереди раздавался невнятный шум. Выехав на площадь перед Восточным вокзалом, они внезапно очутились в центре людского водоворота. Некогда мирное место, чей покой нарушали лишь гудки поездов и гомон отъезжающих буржуа, ныне превратилось в военный лагерь.

Дежан не мог припомнить, видел ли он такое количестово солдат одновременно.

Море серо-синих мундиров пехоты колыхалось меж сверкающими островами панцирей кирасиров, толпящихся возле своих коней; красные штаны зуавов выбивались из гаммы холодных тонов. Над кепи с короткими козырьками и гребнями кирасирских касок вился табачный дым. Солдаты скатывали шинели, чистили винтовки, некоторые читали газеты, жевали, шумно спорили, кое-где становились в строй, пулеметные расчеты дремали на больших деревянных ящиках, кавалеристы подтягивали седла и проверяли подпруги. В противоположных концах площади дымились полевые кухни.

Из только что подошедшего состава выпрыгивали новые пехотинцы. Их тут же захватывало, затягивало, впитывало, растворяло в себе вавилонское смешение. Казалось, еще немного, и само здание вокзала под неудержимым напором людской массы отступит в сторону. Над площадью витал дух возвышенного и вместе с тем болезненно обостренного единения, которое охватывает народ в пору несчастий.

– Эй! Освободите место! – К фиакру подбежал пехотный капитан. – Сейчас же разворачивайте лошадей, вы мешаете построению!.. Отчего медлят с приказом оцепить площадь?

– В чем дело? – Анж ошалело озирался по сторонам.

– Черт возьми, а на что это похоже?! Вы либо африканский зулус, либо свалились с луны! – заорал капитан. – Уже второй день идет мобилизация!

Свершилось…

Войну ждали. Парижане не испытывали радужных надежд по поводу мирного исхода. И всё же война грянула внезапно.

Анж поставил чемодан на землю и помог Селене спуститься. У ближайшего мальчишки-разносчика купил утреннюю газету. Бегло просмотрев заголовки первой полосы, он понял, насколько отстал от жизни.

Вчера Германия объявила войну России. Сегодня войска противника заняли Люксембург и выдвинули ультимативное требование к Бельгии пропустить свои армии через ее территорию к французской границе. Российский Генеральный штаб отдал приказ о наступлении на Восточную Пруссию. Турция подписывает с Германией союзный договор. Вскоре Европа превратится в адский котел.

У вокзала что-то заметно менялось. Раздались резкие команды. Бесформенное столпотворение военных начало приобретать вид упорядоченного монолита. Центр площади очистился, войска ровными шеренгами выстроились по периметру. Стало необычайно тихо.

На середину площади выехал черный автомобиль с открытым верхом. Первым из него вышел худощавый долговязый старик в синем мундире и форменной треуголке с плюмажем, какие носят представители Высшего военного совета Франции. Военная выправка делала его фигуру еще длиннее; пенсне без оправы и пышные седые усы с закрученными концами-стрелками придавали ему строгий и уверенный вид. Грудь его сверкала от орденов; на простой белой перевязи висела сабля, талию стягивал широкий полосатый пояс. Старик сдержанно кивнул водителю и беглым взглядом осмотрел строй.

Среди любопытных парижан, заполонивших прилегающие к вокзалу улицы, прокатился восторженный шепот. Люди подались вперед.

– Виват, Галлиени! – закричал кто-то, но на него зашикали, указывая на второго, который выбирался из автомобиля вслед за стариком.

Этот человек тоже был немолод, но являл полную противоположность своему спутнику. Небольшого роста, толстоватый, с благородной сединой и жесткой щеткой коротких усов, он казался чуть медлительным. Орденов у него было поменьше. Такой же полосатый кушак с кистями чуть провисал слева, где висела сабля в черных, с позолоченной отделкой, ножнах. На голове мужчины красовалась ярко-красная фуражка-кивер, над козырьком которой вились кольца золотистых шнуров. Он хмурил брови, его подбородок время от времени коротко вздрагивал.