Светлана Полякова - Служители зла

Голос был неприятным, странным, смазанным — с агрессивностью шипящих звуков. Так говорила бы змея, дай ей возможность общаться на человеческом языке.

«Уходите отсюда, — опять приказала Душка. — И перестаньте меня пугать, я не боюсь вас».

— Мне сейчас стало почему-то страшно и холодно. Как будто кто-то дотронулся до меня! — прохныкал Павлик.

— Ничего подобного. — Душка постаралась придать своему голосу уверенность.

— Душка, а если это — Смерть? Или призрак?

Он смотрел на нее округлившимися от страха глазами.

«Он все-таки испугался, — подумала Душка. — Вот гадкий тип, невидимый и гадкий!» И почему-то ей вспомнилось, как бабушка давно-давно объясняла ей, почему бесы предпочитают оставаться невидимыми или принимать чужое обличье.

«Они же трусы».

«Они трусы», — повторила про себя Душка, и от этих слов стало гораздо спокойнее, точно в них таилась разгадка, наполняющая ее, Душку, знанием и внутренней силой.

«Немедленно убирайтесь!»

Сейчас она и сама удивилась обступившей их тишине — как будто комната, где они находились, непонятным образом была перенесена в другое место, в вечность, в тишину…

Голоса из соседней комнаты не были слышны. Вокруг детей образовалась тишина и пустота. И Душка почувствовала приступ страха, который надо было победить, чтобы он не передался Павлику. Пока она не боится — малыш тоже спокоен.

Поэтому Душка собралась и попыталась внушить себе и мальчику, что с ними ничего не происходит, — передать ему уверенность, ту, которой у нее и самой-то было чуть-чуть: «С нами ничего не случится».

Но страх жил вокруг. Он пытался подчинить себе девочку, раствориться в ней — и растворить ее в себе, завладеть каждой клеточкой ее существа.

Страх был отвратителен, и Душка, пытаясь справиться с ним, напрягала все свои силы, отмечая, как они кончаются. Что еще один момент — и Душка вынуждена будет сдаться на милость врагу.

И тогда она закричала всем своим существом — закричала внутри себя, но так, что организм подчинился этому крику: «БАБУШКА!»

Голос бабушки где-то очень далеко… Смех.

— Господи, огради нас, — прошептала она. — Помоги нам…

Ей послышались шелестящие, как под ветром сухие листья, шаги. Кто-то уходил, оставляя дверь открытой.

Душка прижимала к себе Павлика, гладила его по голове, а из открытой двери, как ветер, еще проникал страх. Она и не задавала себе вопроса, почему кто-то, уходя, оставил ее открытой, эту чертову дверь.

Она это и так знала.

Чтобы снова войти.

«Бабушка!»

Она вздрогнула.

— К тому же кто вам сказал, что мы всю дорогу должны сидеть на одном месте?

В голосе невестки начали проскальзывать визгливые нотки. Она уже почти не слушала ее.

С трудом поднялась с кресла — проклятые ноги! С каждым шагом все труднее путь — это про нее. Каждый шаг дается примерно так же, как семьдесят лет назад, когда ты еще и знать не знаешь о старости, наивно полагая, что на всю жизнь останутся только вот эти первые шажки по земле. А может быть, знала? «Из земли приидоша — в землю отыдеши…»

«Ба-буш-ка!»

Что-то происходило с Душкой!

— Мама? Ты куда?

Голос Кирилла заставил ее обернуться. Сейчас она настолько сильно почувствовала опасность и страх, что лицо сына увидела смутно, расплывчато, как в дурном калейдоскопе, с мутными стеклами.

— Сейчас вернусь. Взгляну, что дети делают.

— Сиди. Я сам смогу это сделать.

Он уже поднялся, но она остановила его властным жестом руки. «Ты не сможешь».

Она покачала головой и сказала вслух:

— Я не увижу их довольно долго. Как ты думаешь, Кирилл, не дать ли мне возможность пообщаться с ними хоть сейчас?

«Тем более, что возможность того, что я уже не увижу их никогда, тоже существует, и очень реально», — усмехнулась она про себя.

Подойдя к лестнице, мать с трудом поднялась по ней. Главное — никогда никому не показывать своей боли. Когда-то ей сказал об этом муж. Это ослабляет. Жалость, увы, очень ослабляет человека. Он рискует превратиться в полурастерзанный организм, вечно хныкающий и стонущий.

Она перевела дух на верхней ступеньке. Боль была невыносимой. Проникающая повсюду, она медленно подбиралась к мозгу.

«Ну вот уж нет», — усмехнулась старуха. Никогда она этого не допустит.

Она толкнула дверь.

Дети сидели, обнявшись, в глубине огромного старинного кресла, и смотрели в угол, как парализованные.

— Эй, что это с вами? — спросила она, чувствуя, как ее тоже пытается захватить страх.

Услышав ее голос, Душка обернулась, вышла из странного транса, в который медленно погружалась, и закричала:

— Бабушка! Боже мой, как хорошо, что ты пришла!

Анна встала и подошла к небольшому стеклянному шкафчику. Кажется, такой раньше назывался «горкой».

Странно расставленные на полках фигурки идолов и божков, собранные отцом Кирилла, по прихоти Ведьмы были расположены спиной. Как будто старуха не хотела встречаться с ними взглядом. Или…

Мысль, проникшая ей в сознание, была достаточно ПЛОХОЙ, даже отвратительной, но вызвала на Анниных губах мстительную улыбку.

— Можно посмотреть?

Кирилл, погруженный в свои мысли, рассеянно кивнул.

Анна приоткрыла стеклянную дверцу и достала одну из фигурок — толстячка с лукавой и смеющейся физиономией. Ей так и показалось, как он подмигнул ей из складочек жира, умело сделанных рукой мастера. Не сдержавшись, она подмигнула ему в ответ. Повертев его в изящных пальцах, она переставила толстяка лицом к себе. Теперь он рассматривал окружающую обстановку с видимым интересом.

Следующей была женщина.

Взяв ее в руки, Анна почувствовала странный холодок внутри. Статуэтка была выполнена из нефрита — легкая фигура стояла на небольшой горке, руки прижаты к груди, и там покоилась змея. Женщина бережно прижимала ее к груди, пытаясь сохранить странную змейку, змея кусала собственный хвост.

— Как это называется?

— Уроборос, — меланхолично отозвался, взглянув, Кирилл. — Символ Вечности. Змей, кусающий собственный хвост. Самый жуткий символ. Используется вампирами и «вольными каменщиками». Говорят, дает неоспоримую власть над человеческой психикой. — Он вздохнул и добавил: — Теперь он еще используется как символ медицины. Такие вот странности.

Потом еще вспомнил, что недавно видел этого Уробороса на интернет-сайте как символ. Символ мудрости и жизненной стойкости. Люди сходят с ума, каждый по-своему. Змея — опасна. А Уроборос — мистическая змея.

На секунду ему показалось, что Змей посмотрел на него с ледяной улыбкой, и померещилось даже — кончик раздвоенного языка шевельнулся. В движении этом Кириллу почудилась угроза — он невольно отпрянул. «Каждый сходит с ума. Я тоже?»

«Да нет», — тут же успокоил он себя. Статуэтка стояла мирная, недвижная, застывшая. Почудилось. Как в детстве… Когда по вечерам в наступающих сумерках оживают тени и от их странной жизни начинают оживать предметы.