Николай Шпыркович - Злачное место

Над столом повисло молчание, которое нарушил Старый:

— А девчонка эта, что забегала, Варька, так ты ее назвал, она кто? Для доктора — так молодая еще, вроде. А на сестру не тянет.

— А, это приезжая, студенточка из Москвы. Там два курса меда закончила, а сюда к деду незадолго до Херни приехала. Да так и осталась тут. Толковая девка, чем-то мне все время Олежека напоминает, тоже учиться любит. Ладно, пойдем посмотрим, как там ваши ребята поживают.

— А можно? — засомневался Крысолов. — Ну, реанимация все же, режим.

Дмитрий хмыкнул:

— Ну и чего, реанимация? Даже до Херни, замечено было: там, где режим, скажем так, блюли, но не усердствовали — результаты лечения в плане гнойных осложнений были лучше, чем там, где на этот самый режим молились и за каждым микробом с ультрафиолетовым излучателем гонялись. И чем сильнее гонялись, чем больше мыли-драили, антисептиками поливали — тем злее флора была. Взять тот же МРСА — метициллин-резистентный стафилококк ауреус, золотистый стафилококк, появился он отнюдь не в зачуханной сельской амбулатории, а в солиднейших клиниках Штатов, где казалось бы, за режимом следят куда как истово — и сразу дал жуткую смертность, потому как никакие антибиотики пенициллинового ряда его не брали. Парадокс? А никакого: естественная микрофлора человека в условиях, когда ее не "плющили" антибиотиком — не мутировала, мало того — любой мутант — это, в-общем то — неестественно. Не должен обычный стафилококк в обычной жизни "уметь" пенициллин разлагать, а каким нибудь тетрациклином питаться — это для него так же чуждо, как скажем, человеку — иметь третью руку на животе. Микроорганизм с таким умением — вреден для всей популяции своих же сородичей-микробов — в обычных условиях, потому что часть ценных ресурсов жизнедеятельности будет тратить на выработку "ненужных" ферментов — не так уж часто в природе встретится высокая концентрация естественного пенициллина. А потому такого мутанта обычная же флора "задавит" и размножиться не даст. До тех пор, пока не появится вокруг вредная среда — с высоким содержанием антибиотика. Вот тогда шибко "умные", не умеющие пенициллин разрушить — вымрут, а в живых останется один "урод", который не "пахать", а "стрелять" учился. В наших больницах, в отличие от американских режим не так чтобы сильно соблюдался — а потому и вспышек такмих лютых, как у них — не было. Ну, и мы соответственно, ведем себя так же — моем, конечно, стерилизуем, но без фанатизма. Так что, не бойтесь — пошли. — Он первым встал и прихрамывая вышел из ординаторской. Трое уцелевших бойцов команды потянулись за ним. Артем встал с кресла и с удивлением почувствовал загудевшие ноги — вроде, и не сильно много прошел сегодня, на охоте куда как больше приходилось отмахивать, а уставал там он меньше. Поделившись этим наблюдением со Старым, он получил короткий ответ:

— Адреналин. — Видя, что, Артем по-прежнему смотрит на него, Старый вздохнул:

— Артем, тебе надо учиться. Ты хороший боец и товарищ, но…, чем дальше, тем больше напоминаешь мне какого-нибудь Виннету, а, опять вот… Понимаешь — есть вещи, которые обязан знать любой человек — вне зависимости, кто он по профессии — просто для того, чтобы уметь общаться с разными людьми. Есть список книг, обязательных для прочтения любым человеком — и даже сейчас он необходим. Сейчас — даже больше чем прежде. Иначе уже твои дети будут поклоняться духам ветра и воды, а внуки — выть на луну. Видя, что щеки у Артема вспыхнули, он примирительно положил руку ему на плечо:

— Не обижайся, пожалуйста. Тем более, твоей вины в этом нет — ни в Херне, ни в том уровне образования на селе, который устроили наши начальники, до нее. И, скажу я тебе, масса людей гораздо образованнее тебя, то есть, так они сами про себя думали, богаче и старше тебя — тоже не ответили бы мне, кто такой Виннету — хотя стреляли они куда хуже, чем ты. А самое главное — это поправимо, учиться можно в любом возрасте. Мой отец рассказывал, что его отправляли учить семидесятилетних стариков грамоте — и люди под конец жизни выучивались читать и писать! А для них это было куда как труднее, чем для тебя.

Тем временем, они догнали ушедших вперед Дмитрия и Крысолова.

— Это что же, — спрашивал Крысолов, — значит, когда мы всякими "Сейфгардами" и "Протексами" руки и детей мыли — мы тем самым микробов- "мутантов" "воспитывали"?

— Именно. На Западе, кстати, этот самый триклозан не только в мыло добавляли, но и в синтетические моющие средства и даже в кухонные разделочные доски — пока не спохватились — чего это инвалиды и пожилые с ослабленной иммунной системой резко мереть стали, несмотря на то, что у них такая крутая защита в виде триклозана? А здоровая чистая кожа, между прочим, и так убивает через полчаса 90 % всех болезнетворных микробов. Ну, ладно — тут перестали таким мылом мыться — и всех делов. А в больницах как? Все старые врачи с ностальгией вспоминали времена, когда самая крутая пневмония лечилась однократным введением 100 тысяч единиц пенициллина. Уже когда я учился — меньше чем по миллиону четыре-шесть раз — мы инфекцию не бороли. А потом и вовсе перестала она на пенициллин реагировать. Пришлось чего покруче выдумывать — микроб и к этому приспособился. Дальше — еще круче антибиотик — еще более устойчивые штаммы, еще более высокие цифры смертности, когда эта дрянь, суперустойчивая ко всему на свете начинала "резвиться" в отделении интенсивной терапии. Я сейчас вообще крамольную и жуткую вещь скажу: когда на нас вирус этот свалился — он нам отчасти и услугу оказал. Не будь его — так бы и шла эта "гонка вооружений", которую мы безнадежно проигрывали. Читал, перед самой Херней — лет десять нам оставалось еще, по прогнозам — после этого большинство штаммов болезнетворных микроорганизмов стали бы устойчивы ко всему… Человечество просто не успело бы, с такой скоростью нарабатывать новые антибиотики, с какой микробы к ним бы приспосабливались. И вместо Зомбопесца — получило бы Чумно-холерно-туберкулезно- и-чего-то-там еще песец. Смертность, возможно, была бы не ниже нынешней. В Смоленске, по крайней мере, из всего города — пятеро после чумы осталось. Главное, фармацевтические фирмы не очень то и заморачивались насчет выпуска новых антибиотиков — человек потребляет его несколько дней — а потом либо выздоравливает, либо помирает. Куда как выгоднее, какой нибудь антидепрессант, выпускать, который потребитель будет месяцами жрать, ну на худой конец — от гипертонии лекарство или от сердца. Ну, и плюс, сейчас нам в борьбе с внутрибольничной инфекцией — вирус помогает. За исключением того самого случая с остеомиелитом, ну, говорил я вам, руку рубанули они, помните? Так вот — все остальное встречается редко. Но: обнадеживает тот факт, что в последнее время случаи такие встречаться стали чуть чаще.