Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Заходящее солнце

Ночь закончилась внезапно, словно солнечный свет концентрировался где-то за горами и потом выплеснулся в мир, сразу сделав его видимым. Найплам никогда не встречал восход и был поражен тем, как это происходило. …Наверное, все в мире чувствуют приближение Змея и торопятся жить… значит, и мне надо спешить, – решил он, – я должен встретиться с Ланзоном, пока тот не принял окончательного решения…

Никаких вещей, кроме жертвенного ножа и сосуда с кровью у него не было. Хотя нет, еще имелась онку [16]и белые штаны – все это лежало без дела уже много лет, и теперь, если ткань не истлела, их придется надеть. Оставалось только дождаться Ранчу, чтоб сообщить ей не самые обнадеживающие новости.

Девушка появилась на тропе, когда золотистый солнечный диск заставил горные вершины сверкать так, как, наверное, сверкал храм Солнца в Куско. Сам Найплам никогда не видел его, но знал, как выглядят большие светящиеся камни, украшавшие его.

В белом одеянии, Найплам стоял у входа в святилище, что противоречило всем законам, и наблюдал за девушкой, разглядывая широкое лицо с большими черными глазами, желтое льяуту, [17]пересекавшее лоб. Если б не Крылатый Змей, занимавший мысли, Найплам бы оценил, что она красива, и тело у нее молодое и сильное.

– Приветствую тебя, Найплам, – Ранча почтительно склонила голову и протянула руки с раскрытыми ладонями, – узнал ли ты ответ?

– Да, – Найплам сунул в рот листочек коки и принялся тщательно жевать. Да, он узнал ответ, но ответ этот касался только его лично – о судьбе города Чавин Ланзон так и не поведал ничего. Скорее всего, его судьба никак не повлияет на надвигающуюся всеобщую катастрофу.

– И что сказал Ланзон?

– Он сказал, что твой отец может примкнуть к тому, чьи войска стоят ближе к городу, потому что неважно, кто из братьев победит. С Большой Воды приближается беда – я думаю, Ланзон собирается отпустить Крылатого Змея, и когда тот обрушит на землю свой огненный хвост, не будет никакой разницы, кто победит в вашей войне.

– Мы все умрем? – спросила Ранча спокойно.

– Не знаю. Но я хотел бы этому помешать.

– А ты можешь?

– Я много лет приносил жертвы Ланзону, и много лет он беседовал со мной. Если я не смогу это сделать, то не сможет никто. Поэтому я иду к Большой Воде, чтоб встретиться с ним. Он всегда там, где происходят несчастья.

– Почему?

– Ему надо вернуть души умерших в свое чрево, чтоб они не остались обездоленными.

– К Большой Воде долгий путь, – Ранча внимательно посмотрела на жреца, а потом обратила взгляд к Солнцу, – не знаю почему, но я верю тебе. Я пойду с тобой.

– Ты?! – Найплам не ожидал ничего подобного, – зачем?

– Я не хочу оставаться в городе, когда туда придет Атауальпа со своими чанка. Не вступив в войну, мы можем сохранить город, но нас самих чанка не пощадят. Я пойду с тобой, и когда потребуется принести Ланзону жертву, лучше ты меня убьешь, чем жить, как янакуна. [18]

– А как они живут? – заинтересовался Найплам, никогда не сталкивавшийся с мирскими проблемами.

– Их не учитывают в сведениях, которые ежегодно подает каждый курака – их, вроде, нет среди подданных Великого Инки, поэтому они ничего не получают из тамбо – ни горстки маиса, ни новой одежды. Они умирают от голода и непосильной работы… кстати, когда ты отправишься к Большой Воде, то ни в одном тамбо не сможешь получить еду, потому что не принадлежишь ни к одному известному айлью.

– А как они это узнают? – удивился Найплам.

– Твоя жизнь, жрец, сильно отличается от жизни обычных людей. Люди колла с берегов озера Титикака носят шерстяные шапочки, люди уанка – черные тюрбаны, каньяри – тонкую деревянную корону, мы носим желтую льяуту. Без этого никто не может рассчитывать на милости Инки, а у тебя нет знака.

– Странно… – Найплам задумался, – а зачем мне получать что-то в тамбо? Разве люди не могут прокормить себя сами?

– Нет. Это закон, который установил еще Манко Капак. Люди сдают в тамбо все, что сумеют добыть или изготовить, а потом Великий Инка собирает данные о своих подданных, и, в зависимости от их числа, каждый айлью получает одежду, посуду, еду. Это очень справедливо, ведь тогда все живут одинаково, и никто не может возвыситься над другими. А тебя для них просто не существует…

– Мне не нужно того, что распределяют из тамбо, – Найплам усмехнулся, подумав, что стоит выше «справедливости» Великого Инки и не нуждается в его заботе. Он служит Ланзону, способному закрыть Солнце, и если вовремя не добраться до Большой Воды, Крылатый Змей докажет, чья система справедливее.

– Как хочешь, – Ранча вздохнула, – все равно я иду с тобой.

– Разве твой муж не станут тебя разыскивать?

– Нет, потому что у нас сервинакуй. Знаешь, что это такое? – Ранча хитро улыбнулась.

– Нет, – Найплам пожал плечами, – я был маленьким, когда жил с людьми, и почти ничего не помню.

– Сервинакуй – это значит, что родители уже договорились о нашем браке, дали землю и построили жилище; мы живем вместе, ведем хозяйство, но для решения, по закону, нам отводится десять лет, в течение которых каждый имеет право уйти, и никто из айлью никаких обязательств нести не будет.

– А твой отец? Он может отправить погоню, а у меня нет времени, чтоб прятаться…

– Отцу сейчас не до того, – перебила Ранча, – к тому же, когда придут чанка, он будет только рад, что меня нет в городе.

– Скажи, – Найплам прищурился, – кое-что я все-таки помню… почему ты, дочь курака, не удалилась в «дом избранных женщин», если не хочешь замуж?

– Чтоб не знать другой любви, кроме любви к Солнцу? Это уже невозможно, потому что я знаю ее – у меня было много мужчин… и, вообще, я не понимаю, ты заботишься обо мне или о встрече с Ланзоном?

Найплам растерялся. Действительно, какое ему дело до ее жизни? Но, с другой стороны, раз Ланзон собирается выпустить Змея, значит, нынешний мир ему не нравится, и он хочет создать новый. А любой мир начинается с мужчины и женщины. Так, может, именно, с этой женщины все возродится заново?.. Не зря ж она появилась так неожиданно!..

– Хорошо, идем, – сказал он, немного подумав, – только я отправляюсь сегодня же.

– Я готова. Моя одежда на мне; только возьму еды и буду ждать тебя у моста. Там стоит много плотов, и я, как дочь курака, могу взять любой из них. Сначала мы поплывем в Кахамарку, [19]а потом пешком отправимся к Большой Воде.

Слушая ее уверенный голос Найплам пришел к выводу, что Ланзон правильно выбрал прародительницу своего царства.

Прошла уже неделя с тех пор, как отряд Писарро пересек пустыню, простиравшуюся вдоль берега океана, и направился вглубь материка. Дорога, проложенная инками, оказалась настолько узкой, что пришлось двигаться цепью, которая растянулась на сотни ярдов. Она поднималась все выше, и даже Писарро, за двадцать лет непрерывных странствий хорошо знакомый с горами, и Мексики, и Африки, и Северной Италии чувствовал, что с каждым днем дышать становится труднее. А впереди вздымались настоящие вершины, укрытые ослепительно белым снегом, но даже они представлялись капитану не самым страшным – в конце концов, оставалась надежда, что строителям дорог тоже вряд ли хотелось взбираться на продуваемые ледяным ветром перевалы, и они выбрали более удобный маршрут. Гораздо больше его пугали почти отвесные скалы, со всех сторон стиснувшие дорогу. Писарро опасливо поглядывал вверх, понимая, что в случае нападения, в этом каменном мешке их просто перебьют, как животных, мечущихся в кругу охотников. Не спасут, ни аркебузы, ни железные шлемы и латы, ни бесполезные в подобной ситуации лошади, а атакующим для победы хватит двух десятков лучников.