Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу

Сознание заметалось, ища выход. Есть у него такое свойство – искать выход, даже если умом человек считает, что поиски бесполезны. …Лучше б они все-таки были инопланетянами, – подумала Даша, потому что даже самые продвинутые пришельцы всегда ассоциируются с общностью существ, хоть чем-то родственных людям – они и живут по законам, придуманным неким правителем, и заботятся о продолжении рода, и обустраивают свой быт, а Бог – это неведомый одиночка, обладающий неведомой властью и неясными целями.

…И что же мне с ними делать? – испугалась Даша, – и как же тогда Христос, о котором нам прожужжали все уши? Я не вижу ни его, ни его поступков, а Фрею вижу – как это?..

Поезд дернулся. Раздался гудок и ритм, пришедших в движение колес, сменил тишину. Вместе с поездом Дашины мысли попытались сдвинуться с мертвой точки, но никто заботливой рукой не уложил перед ними блестящие рельсы – впрочем, возможно, они существовали, только изрядно засыпанные снегом непонимания, и искать их в одиночку было бессмысленно. Не видя выхода, Даша снова укрылась с головой, прячась от назойливых фонарей.

– Фрея, миленькая, скажи – каким боком я во всей этой вашей фигне?.. – прошептала она.

Воспоминания возникли всеобъемлющим цветным пятном – как глубокое детство, от которого всегда остаются лишь ощущения и хронология происходивших когда-то событий. Так и Даша просто знала, что лето, когда Старкад появился в Гардарике, закончилось быстро, перекрасив наряд величавой богини Живы в желто-красные цвета торжества и печали. Потом славяне похоронили своего бога Купало, дарившего им тепло, и выпал снег. Свенельд решил прервать поход, объявив, что продолжать его надо, когда придет время сжечь на костре страшную соломенную старуху. Старкад не знал, кем была та старуха и его бесило бездействие, но без воеводы, указывавшего путь, он не рискнул идти дальше.

Наконец, старуху сожгли, сопроводив это грандиозным празднеством, и Купало воскрес. Пока по окрестным городам и весям собирали обоз, Купало набрался сил, а Жива надела ярко-зеленые одежды.

Вновь дневные переходы сменялись ночевками; лес сменялся равниной, потом равнина снова покрывалась лесом… Иногда войско натыкалось на города, и превратив их в пепелища, двигалось дальше. Старкад давно потерял счет своим данникам, да и какой в них прок, если он забирал все и сразу? Скорее всего, оставшиеся в живых жители просто уйдут с прежнего места и будут строить новый город…

Ощущения стали вновь обретать реальный облик, и Даша ясно увидела равнину, с одной стороны замыкавшуюся редеющим лесом, а с трех других сливавшуюся с горизонтом; и горизонт этот никак не хотел приближаться, как бы ни стремился к нему передовой отряд всадников. Очень скоро лес исчезнет совсем, и тогда призрачный горизонт останется единственным ориентиром – манящим, но недоступным…

– Скажи, воевода, – Старкад повернулся к своему спутнику, – по вашим законам все земли вокруг теперь ведь мои?

– И да, и нет, – Свенельд пожал плечами, – они твои, пока никто другой не захочет пройти по ним. Согласись, князь, ты ж не можешь помешать этому. Здесь нет твоей дружины; нет даже тех, кто послал бы тебе весть о вражьем набеге. Сегодня ты собираешь здесь дань, а завтра придут другие. Так что… – Свенельд вздохнул, – это просто земля, и она принадлежит богам, которые ее создали в незапамятные времена. Не зря она зовется Гардарика – только города в ней принадлежат людям, а остальное, богам. Люди отнимают землю друг у друга, а у богов они спрашивают разрешения на каждый новый клочок. Но боги, как правило, не отказывают…

– Здесь живут богатые боги, – заметил Старкад, – у Одина есть только Асгард, где уже не хватает места, чтоб поместить и асов, и эйнхериев, а здесь боги не знают, что делать с землей, и раздают ее людям…

– Такова Гардарика. Люди и боги тут живут рядом, и землю делят по справедливости. Поэтому Гардарику нельзя покорить. Ее воинов можно победить в сражении, но нельзя заставить жить по чужим законам, ведь за городскими стенами уже простирается земля богов, и они всегда приходят на помощь… Когда-то я, как все викинги, верил одному Одину, но потом понял, что здешние боги мудрее.

– Если они мудры, – Старкад прищурился, пристально глядя на воеводу, – то они ведь не станут ссориться с сыном Одина.

– Один ждет Последней Битвы, а боги Гардарики, нет. В этом есть очень большая разница.

– Оставим богов и поговорим о деле. Мне уже сдались десятки городов, еще десятки я сжег, а ты утверждаешь, что у меня все еще ничего нет?

– Послушай меня… – Свенельд задумался, – твоим станет только тот город, в котором ты останешься княжить. Еще твоей будет земля, до конца которой доскачут твои воины так, чтоб потом успеть вернуться назад, за крепостные стены. Остальное никогда не будет принадлежать тебе. Не пытайся спорить с нашими богами – законы Одина им не указ… А теперь о деле – ты хотел видеть Киев, самый богатый город Гардарики? Ты можешь сделать это сегодня.

– Отлично! – Старкад замолчал, устремив взгляд на возникший впереди холм, похожий на поросший травой курган.

К холму они подъехали молча, и поднявшись на вершину, увидели реку. Багровое закатное солнце исчезало в ее водах, оставляя после себя лишь туманную дымку. Наверное, там, вблизи слышалось шипение гаснувшего светила, но до реки было еще далеко, поэтому и лес, неожиданно раскинувшийся на противоположном берегу, казался единым существом, мрачным и загадочным. Зрелище завораживало. Свенельд остановил коня, и тот тоже взглянул на реку, но падение солнца его не заинтересовало, и он принялся щипать траву.

– Это Днепр, – объявил Свенельд, – переправимся на тот берег и поставим ночевку.

– А как же Киев? – напомнил Старкад, – ты ж говорил…

– …я говорил, что ты можешь его увидеть, но нас там не ждут с пиршественными столами. Или ты хочешь встать прямо под городскими стенами, чтоб ратники князя киевского поливали твое войско смолой и засыпали камнями?

Старкад не успел ответить, потому что над рекой поплыл протяжный заунывный звук, напоминавший стон. Он методично повторялся, не давая отвлечься ни на секунду, и наполнил собой мир до самых небес. В сравнении с его мощью, вековые дубы казались трепещущими осинами, а днепровская вода не смела биться о берег и нежно ласкала его. Стон этот заставлял воздух дрожать, и дрожь передавалась всем, кто его слышал…

– Что это? – встревожился Старкад, озираясь вокруг.

– Это колокола – глас Нового Бога, – пояснил Свенельд, – он доносится из Вышгорода, где княжит Ольга. Это она привела Нового Бога в землю русов.

Стон смолк так же неожиданно, как и возник. Ветерок, словно дыхание старых богов, тут же распрямил кроны дубов, возвращая им могущество, а Днепр, облегченно вздохнув полной грудью, погнал волну, подмывавшую крутой правый берег. Наконец, небо заполнили голоса цикад и ночных птиц, замкнув привычный круг бытия.