Алекс Флинн - Зачарованный

Извини, — говорю я, когда мы достигаем земли.

За что?

Она все еще избегает моего взгляда.

За по… Мэг, для меня очень много значит твоя дружба. Больше, чем что-либо другое. Я бы не хотел все испортить.

Она смотрит на мраморный пол, водя ногой по чередующимся мраморным квадратам.

Да, я бы тоже.

Тогда пойдем?

Я не хочу уходить, пока она не перестанет на меня злиться. А еще я хочу, чтобы сегодняшний день продлился дольше. Викториана красивая, богатая, я пообещал найти ее брата и жениться на ней. Но когда я это сделаю, уже никогда больше не будет вот так, как сейчас с Мэг, пока мы еще дети. Совершаю ли я большую ошибку? Я хотел, чтобы моя жизнь изменилась, но сейчас, на краю перемен, мне страшно.

Но пока я нахожусь в этом городе, мне не нужно принимать решение.

— Давай немного погуляем, — говорит Мэг.

Я счастлив.

Мы идем к Таймс-сквер, так как именно там сходятся все огни, гудки, такси и люди. Уже, наверное, стемнело, но заметить это здесь сложно, потому что вокруг все такое яркое — красное, розовое, зеленое, золотое, — и небо до сих пор кажется синим. А может, потому, что дома такие высокие и за ними в принципе не видно неба. Мы протискиваемся сквозь толпу, наблюдающую за практически голым парнем в ковбойской шляпе, который играет на гитаре. Машины сигналят и проносятся мимо со свистом.

Над нами светящиеся вывески и бегущие строки газетных заголовков.

И вдруг там появляется новость, на которую я не могу не среагировать.

«ПРИНЦЕССА-ПЛЕЙГЕРЛ СОБИРАЕТСЯ ЗАМУЖ ЗА ЗАЛКЕНБУРГСКОГО НАСЛЕДНИКА».

Викториана! Она выходит замуж за Вольфганга! Мучителя кошек.

Но почему? Я выполнял эти задания, мучился от боли в пансионе, воровал птицу, делал все, чтобы принцесса могла не выходить за него.

— Она сказала, что выйдет замуж за меня, — говорю я и только потом вспоминаю, что рядом Мэг.

— Что?

— Ничего. Нам нужно идти.

Потом Мэг тоже замечает бегущую строку новостей, и по ее лицу я вижу, что она поняла.

— Выйдет за тебя?

— Нам надо идти.

И не успевает она возразить, как я укутываю нас в мантию. В отличие от Голого Ковбоя мы еще можем быть невидимыми.

Через секунду мы снова в заповеднике.

Я приземляюсь снаружи, на случай если лесничий Вэнделл все еще здесь. Но все темно, спокойно. Все как-то уж слишком хорошо. Я слышу голоса, вдалеке люди поют песни у костра. И сверчки.

И голос Мэг.

— Ты действительно собирался жениться на Викториане?

Она отстраняется от меня.

В ночи я вижу только ее силуэт. Но все равно по линии плеч понятно, что Мэг зла.

— Я все объясню.

— О, правда? — Ее руки-тени упираются в бока. — Давай.

— Может, потом поговорим? Когда я достану лягушку?

«Когда я придумаю оправдание».

— Ты вообще планировал мне об этом рассказать?

У меня нет ответа.

— Я хочу оказаться в офисе лесничего.

И вот я там.

Тут еще темнее, но зато тихо, и это хорошо. Я ищу кабинет Вэнделла. Дверь закрыта, но я желаю очутиться по другую ее сторону. Потом подхожу к столу, где стоял аквариум. Я приоткрываю занавеску, чтобы впустить серебристый лунный луч, но в окно не смотрю — не хочу видеть ждущую меня и все еще злящуюся Мэг. Аквариум мерцает, как бриллиант. Я провожу ладонью по его ровной стеклянной поверхности, до самого верха и — внутрь.

Острая боль пронзает мне палец, а потом всю кисть. Кто-то укусил меня. Сильно. У лягушек ведь нет зубов? Я отдергиваю руку и включаю свет. В комнате никого нет. Когда глаза привыкают, я заглядываю в аквариум.

Скорпионы. Он весь кишит ими. Меня укусил скорпион. Кроме того, лягушки здесь нет и в помине.

Кисть горит, как будто ее разрезали надвое. Я снова смотрю в аквариум. Принц должен быть там, наверное, спрятан за чем-то. Он не мог сбежать.

Потом я вижу записку. Я щурюсь, чтобы прочитать, что там написано, но на ней скорпион.

Кисть дрожит, трясется. Хочется ее отрезать. Кажется, что она вдвое больше своего обычного размера. Теперь боль начинает распространяться на всю руку, на тело, на голову. Язык распухает. Ноги едва меня держат. Поле зрения сужается до одной красной точки. Колени подгибаются. Я на полу.

Последнее, что я успеваю сделать, перед тем как потерять сознание, — вытащить левой рукой кольцо Мэг. Надо перенести ко мне Мэг. Большим и указательным пальцами я еле проталкиваю в него свой левый мизинец. Красные точки становятся меньше. Потом боль захлестывает меня.

Темно, слышен дождь, очень близко. Рука не беспокоит. Я ее поднимаю и смотрю, на месте ли кисть. Шевелю пальцами. Я умер и больше не чувствую боли? Нет. Вряд ли.

— Ты проснулся?

В темноте раздается голос. Потом круг света. Это фонарик. Глаза привыкают. Я в палатке. С Мэг. Мэг!

Она держит бумажку.

— Вэнделл знал, что ты попытаешься украсть лягушку.

Я протягиваю руку (которая абсолютно здорова) и беру листок. На нем написано:

«Лягушку отдам только после того, как убьешь гигантов. И без фокусов».

— Но откуда у тебя эта записка?

Я изучаю свою ладонь.

— Ну конечно же, я ее вынула из аквариума.

— Но скорпионы…

— Не волнуйся. Они бывают и неядовитые. К тому же если относиться к ним с уважением, а не просто брать и ни с того ни с сего лезть в их дом, то тебя никто и не тронет.

Я поворачиваю кисть. Единственное напоминание об укусе — шрам в форме буквы «с» размером с десятицентовую монету. Может, меня и правда атаковал неядовитый скорпион? Почему же тогда было так больно?

Но сейчас со мной все в порядке.

— Ну вот и все. Гигантов тебе не убить, поэтому сказка, наверное, закончилась, — говорит Мэг, смотря в сторону.

Думаю, в этот момент она улыбается, так как не выносит Викториану и ненавидит меня за то, что…

Все мои проблемы возвращаются. Мэг знает, что я согласился жениться на принцессе.

— Скорее всего, ты права, — соглашаюсь с ней я.

Но когда я вспоминаю обо всем этом — о том, что Викториана выходит замуж за принца Вольфганга, о том, что мы с мамой потеряем бизнес, о том, что мне, наверное, придется работать обувщиком до конца своей жизни, — то не выдерживаю. Я отворачиваюсь, стараясь, чтобы пятно от фонарика не попадало на лицо.

На улице тихо. У костра петь перестали. Я прикидываю, сколько могло пройти времени. Не слышно даже сверчков и цикад.

— Ну что, Джонни? — прерывает молчание Мэг.

— Все закончилось.

— Твои поиски? Твои приключения? Да, наверное.

— Это было не просто… приключение. Это… все.

— Что ты имеешь в виду?

Я не хочу разговаривать с ней. Мне бы свернуться клубком и выспаться за все прошедшие дни, пока гиганты не вернутся и не растопчут меня, а я этого даже не замечу — так крепко я буду спать. Я как маленький ребенок, который засыпает перед телевизором и, проснувшись на следующее утро в кровати, даже не задумывается о том, как он туда попал. Я хочу забыть. Но у меня нет времени. Я рассказываю Мэг о нашем с мамой долге.