Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера

Миновав проулок Святой Катерины, инспектор вывел его на очередную горбатую средневековую улочку и свернул направо, оказавшись перед огромной тяжелой дверью, больше похожей на ворота замка или собора, чем на дверь ресторана.

Впрочем, и весь ресторан оказался под стать входу – он занимал бывшую трапезную соседнего монастыря и буквально поражал своими размерами.

Полы были вымощены огромными каменными плитами, тяжелые дубовые столы казались вырубленными из целых дубов, а камин в глубине зала казался таким огромным, что в него легко въехала бы запряженная лошадьми карета или тот туристский автобус, на котором Дмитрий Алексеевич приехал в Таллинн. В этом исполинском камине полыхало несколько бревен такого размера, что они вполне подошли бы в качестве мачты для старинного парусника.

Инспектор уверенно провел Старыгина в дальний конец зала, и они устроились за угловым столом. Тут же рядом появилась официантка в народном костюме с пышной юбкой и вышитым корсажем. Инспектор заговорил с ней по-эстонски и, насколько смог понять Старыгин, заказал такое количество еды, которого хватило бы не на двоих мужчин среднего возраста, а на целую толпу голодных студентов.

Пока еда готовилась, официантка принесла две кружки темного пива и тарелку неизбежных сырных сухариков.

Старыгин разгрыз сухарик и проговорил:

– Ну, раз уж теперь мы не в полицейском участке, я этим воспользуюсь и задам вам несколько вопросов.

– Пожалуйста! – воскликнул инспектор, отпив огромный глоток пива. – Сколько угодно вам!

– Эта женщина, которую вчера убили… Мария Клинге… что она собой представляла? Вы сказали, что она – дочь влиятельного и богатого человека, но это мало что говорит. Мне не дает покоя вопрос – какая связь между ней и профессором Сааром?

– Мария Клинге – как говорят у вас, светский персонаж, – с готовностью ответил инспектор. – Она посещает… то есть посещала всевозможные приемы и вечера, часто попадала в новости телевизионные. Однако окончила она университет, журналист по образованию, и вела она колонки в нескольких изданиях… Не для заработка, конечно, а, как у вас говорят, для душа…

– Для души, – машинально поправил его Старыгин. – В общем, по всему выходит, что она – принцесса…

– Принцесса? – переспросил инспектор. – Почему принцесса?

– Вспомните «Пляску смерти» в церкви Нигулисте. Там в хороводе со скелетами танцуют пять персонажей – король, император, кардинал, римский папа и только одна дама – принцесса… Так вот, если я правильно понимаю логику убийцы, Мария Клинге олицетворяет именно принцессу… Боюсь вас огорчить, дорогой инспектор, но у вашего убийцы обширные планы, и если вы его не остановите – произойдет еще несколько смертей.

– Но тогда кто у нас профессор Саар? – вскинулся инспектор. – Он не правитель и не священник…

– Судя по стихотворению, которое вы нашли рядом с его трупом, профессор у нас изображает средневекового алхимика.

– Но алхимика нет среди персонажей «Пляски смерти»!

– Среди тех, что сохранились, – нет, но ведь первоначально их насчитывалось не пять, а двадцать четыре! Во всяком случае, именно столько «танцоров» было изображено на Любекской «Пляске». Та картина погибла во время войны, но сохранилось немало ее изображений – фотографий и гравюр. Так вот, среди тех персонажей есть и алхимик…

– Боже! – воскликнул инспектор и шумно допил оставшееся пиво. – Значит, вы думаете, будет еще двадцать два убийства?

– Это только мое предположение, – поспешил успокоить его Старыгин. – И я надеюсь, что вы все же остановите убийцу, прежде чем он пополнит свой список…

Мастер Бернт Нотке отступил на несколько шагов и взглянул на свою работу. Уже второй месяц трудился он в Мариенкирхе над «Пляской смерти», которую заказал ему советник Вайсгартен. Несколько второстепенных фигур были уже запечатлены, а сегодня он завершил работу над фигурой молодого рыцаря, лицу которого придал черты Иоганна, старшего сына господина Вайсгартена.

Мастер нанес еще несколько точных мазков и хотел перейти к следующему фрагменту картины, когда за его спиной раздались медленные шаркающие шаги.

Мастер обернулся, собираясь отчитать своих подмастерьев за то, что пустили к нему постороннего. Но это был не посторонний, это был советник магистрата Вайсгартен, заказчик картины. Такому человеку многое позволено, даже не вовремя появляться рядом с незаконченной работой. Мастер Нотке сдержал раздражение, учтиво поклонился и приветливо проговорил:

– Как поживаете, почтеннейший господин советник?

Только теперь он разглядел лицо Вайсгартена, мрачное, опустошенное, прорезанное новыми морщинами.

– В мой дом пришло несчастье, – проговорил старый купец глухим, надтреснутым голосом. – Моего старшего сына минувшей ночью унесла Болезнь.

– Примите мои соболезнования, – растерянно отозвался мастер, и взгляд его невольно вернулся к картине, к рыцарю с лицом Иоганна Вайсгартена… Не успел он завершить его портрет – и Иоганна не стало! Так, значит, древнее поверье не лжет!..

– Но я пришел сюда не для того, чтобы рыдать и жаловаться. – Голос советника набрал новую силу. – Я пришел, чтобы взглянуть на то, как подвигается твоя работа, мастер Нотке! Я вижу, что ты значительно продвинулся, однако прошу тебя работать еще быстрее. Боюсь, у меня осталось совсем немного времени!

– Немного времени… для чего? – переспросил художник, боясь услышать ответ.

И заказчик ему не ответил. Он прошел вдоль картины, внимательно вглядываясь в завершенные фрагменты, и надолго задержался возле портрета своего сына.

– Если пожелаете, почтенный господин советник, я напишу этому рыцарю другое лицо!

– Ни в коем случае! – Старый купец повернулся к художнику всем телом, лицо его опалило гневом. – Ни в коем случае! Выполняй в точности наш уговор. Я хочу видеть на этой картине лица своих дорогих детей! Хочу, чего бы это ни стоило!

– Чего бы ни стоило? – испуганно повторил мастер, когда до него дошел смысл этих слов. – Я не ослышался?

– Не заставляй меня дважды повторять свои слова! – раздраженно выкрикнул советник. – Я привык, что меня понимают с первого раза. И выполняют то, что я приказал.

– Как пожелаете, почтенный господин советник! – Мастер Бернт учтиво склонился перед старым безумцем. – Как пожелаете! Вы оплачиваете мою работу, значит, ваше слово для меня закон!

– Так-то лучше. – Советник еще раз взглянул на портрет молодого рыцаря и побрел к выходу из церкви, тяжело переставляя изуродованные ревматизмом ноги.

Бернт Нотке проводил его удивленным взглядом и приступил к фигуре знатной дамы, которой он должен был придать черты дочери советника Вайсгартена.