Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера

Она сделала еще один укол, потом попыталась применить непрямой массаж сердца, но ничего не помогало.

Ассистенты подкатили к операционному столу дефибриллятор, Агриппина приложила контакты к грудной клетке, скомандовала:

– Разряд!

Через тело пациента прошло несколько тысяч вольт, его подбросило судорогой – но на мониторе по-прежнему была прямая линия, сердце не запускалось.

Повторили дефибрилляцию еще трижды – но ничего не менялось.

– Все, – проговорила Агриппина усталым и безнадежным голосом. – Мы его потеряли…

Лицо ее посерело, под глазами проступили темные круги.

В такие дни она жалела, что выбрала специальность кардиохирурга. Слишком близко и слишком часто ей приходилось видеть смерть, а самое главное – она постоянно мучила себя вопросом, все ли она сделала, чтобы спасти пациента…

Конечно, гораздо чаще бывали другие дни – операции проходили успешно, и она радовалась, что спасла еще одну человеческую жизнь. Однако одна неудача могла испортить настроение, зачеркнув десяток блестящих операций…

– Не корите себя, Агриппина Макаровна! – проговорила молодая сестра Саша. – Вы все сделали отлично, он сам не захотел жить!

Агриппина понимала, что девушка права. Очень часто в ее практике бывало, что пациент умирал без видимой причины – оттого, что он не хотел бороться за свою жизнь, цепляться за нее руками и ногами… Ведь не все зависит от врача, пациент тоже должен приложить свои силы, чтобы выкарабкаться!

Однако это утешение было слабым.

Агриппина сбросила на руки сестры халат, стянула тонкие резиновые перчатки, умылась и покинула операционную.

В таком состоянии она не могла больше работать, да и сегодня ее смена уже закончилась, и она побрела домой.

Единственное, чего она сейчас хотела, – это остаться одной, выпить горячего чая и полежать с закрытыми глазами.

Уснуть, конечно, не удастся, но хотя бы просто полежать… или почитать какую-нибудь пустую, необременительную книжку, чтобы отвлечься, забыть мертвые глаза сегодняшнего пациента…

Однако и этим ее мечтам не суждено было осуществиться.

Открыв дверь квартиры и пройдя по пустому, голому коридору, она вошла в свою комнату… и в испуге попятилась.

В первый момент она даже подумала, что ошиблась дверью, вошла в чужую комнату, но тут же отбросила дурацкую мысль – ведь она отперла дверь своим ключом!

Однако узнать свою комнату Агриппина смогла с огромным трудом.

Обычно у нее в комнате царил абсолютный порядок, порядок и чистота, как в операционной. Каждая вещь, каждая книга лежали на своем месте, шерстяной клетчатый плед аккуратно покрывал диван, на белоснежной скатерти не было ни одной складки, на письменном столе ни пылинки.

Этим порядком Агриппина словно пыталась отгородиться от грязи и хаоса внешнего мира, пыталась ввести его в рамки.

Сейчас же по комнате словно промчался тропический ураган.

Скатерть сдернута со стола, плед сброшен на пол, книги выкинуты из шкафа и с полок, ящики письменного стола выдвинуты, и их содержимое валяется на полу в полном беспорядке.

– Да что же это такое! – вскрикнула Агриппина, сжав кулаки.

Это стало последней каплей.

Агриппина вылетела в коридор… и перед самой своей дверью наткнулась на Федора Стукова, беззлобного алкоголика, обитающего в комнате возле кухни.

Федор обитал там не один, а с женой Валентиной, унылой занудливой теткой, работающей приемщицей в химчистке. Валентина давно отчаялась победить пьянство мужа и старалась хотя бы держать его в допустимых рамках. Когда Федор очередной раз приползал домой на бровях, жена не впускала его в комнату, а бросала на пол перед дверью старое ватное одеяло, на котором безропотный алкоголик и проводил ночь.

Увидев Федора, Агриппина вообразила, что он каким-то образом причастен к разгрому в ее комнате. Действительно, хоть он и был человеком безобидным, но от алкоголика можно ждать чего угодно. Кроме того, остальные соседи весь день были на работе, а Федор ошивался дома, маясь тяжелым похмельем.

– Твоя работа?! – рявкнула Агриппина, схватив соседа за воротник и как следует встряхнув. – Ты у меня похозяйничал, пьянь хроническая? Да я ж тебя наизнанку выверну и солью посыплю!

– Груня, ты чего! – заверещал несчастный пьянчужка, безуспешно пытаясь вырваться из сильных рук кардиохирурга. – Груня, да как ты могла про меня такое подумать? Да ты же знаешь, как я тебя люблю и уважаю! Просто со страшной силой!

– Да ты самого себя давно не уважаешь! – проговорила Агриппина, немного ослабляя хватку и пытаясь взять себя в руки. – Да, честно говоря, и не за что…

Она немного выпустила пар и осознала, что алкоголик вряд ли причастен к акту вандализма.

– Зря ты так, Груня! – ответил Федор с пьяной слезой в голосе. – Федор Стуков чужого никогда не тронет, кого хочешь спроси… А сейчас я от них сам пострадал, не меньше твоего!

– От них? От кого это – от них? – заинтересованно переспросила Агриппина.

– А я знаю? – с горечью выдохнул Федор. – Они же тебя искали! Значит, тебе виднее, кто они такие!

– А ну рассказывай толком и по порядку! – потребовала Агриппина и для большей убедительности еще раз встряхнула несчастного алкоголика. Как врач, она понимала, что точно рассчитанное физическое воздействие замечательно освежает память. Особенно у людей с неустойчивой психикой, подорванной регулярным употреблением алкоголя.

Федор клацнул зубами, жалобно икнул и приступил к рассказу.

Если верить его изложению, он мирно дремал на ватном одеяле под дверью своей комнаты, поскольку жена Валентина, уйдя на работу, заперла двери на замок, а ключ унесла с собой. Федор давно примирился с существующим положением вещей и даже ничего не ответил на ругань старухи Курослеповой, которая перед походом в магазин обругала его по-всякому. Федор обрадовался наступившей тишине, как вдруг в квартире неизвестным способом появились два весьма подозрительных типа, которые грубо подняли его на ноги и принялись допрашивать. Собственно, интересовал их один вопрос – в какой комнате проживает Агриппина Кудряшова.

– Ох, сомневаюсь я, что они сами в квартиру проникли! – проговорила Агриппина, которая хорошо знала слабохарактерного соседа. – Не иначе, как сам ты их запустил!

– Зачем сам? Почему сам? – заюлил Федор, из чего Агриппина сделала вывод, что ее догадка вполне справедлива.

– А если ты сама все знаешь, так чего меня спрашиваешь? – обиженно протянул алкоголик.

– А как они выглядели – это-то ты помнишь?

– Вот с этим сложнее… – Федор виновато потупился. – Память у меня не та, что прежде… вроде бы один длинный, другой короткий, и оба такие… кожаные.

– Ладно, продолжай!