Вадим Смиян - Пушкинский вальс

Госпожа Гончарова сидела за столом, перед ней были разложены служебные бумаги. При виде вошедшего она весьма удивилась.

- Вы? – Лилия Николаевна подняла на него глаза поверх очков в массивной оправе. – Что случилось… Владислав Георгиевич?

- Простите меня, ради Бога, - ответил он со скорбным выражением лица.- У меня случилась крупная неприятность, и мне необходимо вам это сообщить.

Он вдруг заметил, что под ее пристальным взглядом голос его чуть-чуть дрожит. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы унять неуместную дрожь.

- Вы успокойтесь, - любезно сказала Лилия Николаевна. – Пожалуйста, присаживайтесь и рассказывайте. Может, воды вам налить?

Владислав Георгиевич подумал, что это было бы нелишне: в горле у него сейчас как в раскаленной пустыне.

- Пожалуй, - выдавил он из себя. Госпожа Гончарова встала, гибко и упруго подошла к шкафу и сняла с полки графин с водой. Поставив перед гостем безупречно чистый стакан, она молча наполнила его. Владислав Георгиевич выпил залпом.Старший библиотекарь вновь опустилась в кресло и посмотрела на него поверх очков.

- Я вас слушаю...

- Я вынужден сегодня же отсюда уехать, - сказал Владислав Георгиевич. - А причина в том, что вчера со мной случилась скверная и гадкая история…

И он поведал госпоже Гончаровой о том, как он ездил на прогулку, потом в кино, и в переполненном кинотеатре у него кто-то похитил сумку, в которой лежали бумажник с деньгами и библиотечная книга. Феофан Византиец… Он сам чувствовал, что рассказ вышел не слишком складный, но такое можно было вполне отнести на волнение и ощущение вины, которое он несомненно должен испытывать.

Когда он умолк, наступила тишина.Владислав Георгиевич несмело поднял глаза на свою слушательницу. Лилия Николаевна смотрела в стол перед собой, и лицо ее было весьма хмурым.

«Есть!» - победно подумал он, но тут же принял опять виновато-скорбный вид.

- Вот уж от вас я никак такого не ожидала, Владислав Георгиевич! – спокойно и мягко, но со скрытым негодованием сказала Гончарова. – А позвольте спросить, зачем вы таскали с собой книгу, отправляясь гулять? разве не лучше было оставить ее в номере?

- Я собирался поездить по городу, - отвечал он виновато. – И хотел почитать в

автобусе… книга уж больно интересна.

- Вы не в Москве, Владислав Георгиевич, - строго заметила библиотечная дама. – Весь наш городок можно проехать из конца в конец самое большее за полтора часа, если нигде не выходить. А вы собирались выходить, и не один раз!

Я решительно не понимаю, зачем вы взяли с собой книгу. Могли бы потом лечь у себя в номере на кровать, и читали бы хоть всю ночь напролет!

- Поверьте, мне очень жаль, Лилия Николаевна… Вы не представляете… Правда, я думаю, сумку-то стащили из-за денег, а не из-за книги! Так что не исключено, что Феофана могут вернуть… ну там, подбросить как-то. Я знаю, такие случаи бывают...

- Бросьте! – строго возразила госпожа Гончарова. – Не говорите только глупостей, будьте так добры! Вы взрослый человек, седой уже, и неужели вы верите в какую-то выдуманную воровскую этику? Вор – это тот, кто заведомо лишен всяких понятий о чести, о совести, о морали, наконец! Это верх наивности – ждать от вора проявления порядочности. Он в принципе к такому не способен… вы не знали?

Владислав Георгиевич нервно заерзал на стуле. Он мог в ответ лишь пожать плечами. Сказать ему было нечего. Лилия Николаевна опустила снова глаза в стол.

- Ну ладно, - заметила она. – У вас и вправду беда случилась, а я вам тут нотации читаю… много денег пропало?

- Немало, - отвечал Владислав Георгиевич. – Все, что у меня было с собой. Практически. Разве что на билет до Москвы осталось. Спасибо родине…

- Да перестаньте! – Гончарова махнула рукой , и ее такие длинные, тщательно отточенные ногти, покрытые кроваво-красным лаком, блеснули прямо перед глазами Владислава Георгиевича, заставив его испуганно мигнуть. – Причем тут ваша бедная родина? Виноваты в случившемся вы и только вы! Благодаря вашему ротозейству и безответственности и существуют такие вот шакалы, обирающие людей в общественных местах! Неприятности случаются с каждым, но в данном случае вы сделали все, чтобы они с вами случились! Я вам сочувствую, и мне искренне жаль вас, но при этом я очень расстроена, и очень сержусь на вас. И не считаю нужным это скрывать.

- Я вас понимаю, Лилия Николаевна, - отвечал он. Вообще-то он ожидал с ее стороны более бурной реакции на пропажу книги, но она проявила самообладание, и это немного смущало его. – Я по приезде домой готов возместить вам ущерб… Скажите, какая сумма… Я вышлю перевод.

- Все-то у вас переводится на деньги! – вздохнула госпожа Гончарова. – Ладно, с этим разберемся позднее. Я сама не знаю, сколько стоит труд Феофана… Для меня всегда была важна сама книга, а не ее денежная стоимость. А книга поистине бесценна…

- Я знаю, Лилия Николаевна, - вставил Владислав Георгиевич. – Мне право, очень стыдно перед вами и неловко… Я знаю, что очень-очень виноват.

- Сейчас надо решить, с вами-то быть как? – продолжала госпожа Гончарова, будто не слыша его. – Вы кажется говорили, что здесь у вас ни родных, ни знакомых не осталось, да?

- Да, к сожалению. Никого не осталось…

- Выходит, и помочь-то некому. Прискорбно, что уж говорить! Вы сказали, что решили уехать?

- А что мне еще остается? Даже за гостиницу заплатить нечем, все украли.

- А если бы этого не случилось, вы еще остались бы?

- Да, но не далее, чем до четверга. На кладбище еще не все доделано, да и просто хотел вот погулять еще, с городом попрощаться. Но не судьба, видно!..

- Вы уже твердо решили?..

- Решил. Я уже и вещи собрал. Сейчас вернусь в гостиницу, вещи заберу и - на станцию! Вы уж простите меня… А хотите, я вам телефон оставлю московский? Сообщите, сколько я должен…

- Не нужно, - бросила сурово Гончарова. – Я звонить вам не собираюсь.

Сказала, как отрезала! Владислав Георгиевич ощутил, как в душе вновь закипает обида.

- Ну…как угодно! – он встал, избегая глядеть ей в глаза. – Пойду я, пожалуй.

Не так я представлял себе наше расставание, но… как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. До свидания… Лилия Николаевна!

Она не ответила, все так же задумчиво глядя на него. Владислав Георгиевич повернулся и направился к двери. Ему вдруг захотелось скорее уйти.

- Подождите! – ее голос прозвучал властно и требовательно, и он сразу остановился и обернулся. Она тоже поднялась и стояла теперь возле своего кресла – прямая и высокая. – Не торопитесь… Мне тоже не нравится такое наше расставание. И – у меня к вам предложение. Если вам желательно побыть в вашем городе еще два дня – я готова на это время предоставить вам приют у себя…