Анатолий Шинскин - Тихий омуток

-- Ну, мы даем! -- девушка радостно смотрела на Коляна, а потом принялась хохотать, рядом заливался Колян. Совершенно обессилевшие, перехватывая и поддерживая друг друга руками, кое-как поднялись на ноги и стояли слившись телами в одно.

-- Пора мне, Оля.

-- Ты знаешь мое имя! Откуда?

-- На небесах прочитал, -- убедительно соврал Колян, и девушка невольно глянула на дощатый потолок кубовой. -- Помнится, это твой папа приходил в наробраз с осколочной гранатой: устроить внучонка в детский сад? Расскажи, если не секрет.

-- Не секрет, -- она начала одеваться. – Сыну два года, а в садик не берут: требуется направление из Управления образованием. Надо давать.

-- Детишек всего района распределяет один человек. Удобный повод отхлебнуть кровушки из местного населения?

-- Только не все так богаты.

-- Хотел пошутить, -- Колян смутился, -- типа, не все так бедны, да сообразил, что в России подобная шутка прозвучит глумливо

-- Да. У отца денег не было, а граната была. Он положил кольцо от гранаты на стол Сенсейше, начальницу так зовут, и сказал, что заберет обратно вместе с направлением. "Забрал" десять лет за терроризм и хранение боеприпасов. Сынишку нянчит бабушка. Сенсейша с видом оскорбленной невинности ловит сочувствующие взгляды, а расценки за место в детсаду еще подросли.

-- Веселый у меня сегодня денек, -- грустно усмехнулся Колян. -- Выслушиваю бойцов невидимого фронта.

-- Шутишь? А приходил зачем? Про того мужика спросить?

-- Говорят, на меня похож.

-- Точь в точь. И шляпа такая же, только глаза плыли, как будто внутрь себя смотрел.

-- И потому тебя не увидел?

-- Может быть. Я зеркало мыла в коридоре.

-- Понятно. А запах не почувствовала?

-- Отвратный: валерьянка на спирту.

-- И ты подумала...

-- Не подумала. Ты живой, теплый, а от того могильным холодом по всему зданию. Витюха-мент, едва услышал твое имя, обрадовался, запрыгал и больше ни о чем не спрашивал. Уходишь?

-- Но близок к счастью, наверное, скоро отражусь в зеркале. Любопытно,когда в первый раз. Шучу. Ты же знаешь, что вернусь?

-- Заходи чаще, и можно сразу без шляпы. -- Ольга улыбнулась, и Колян остановился, улыбнулся в ответ:

-- Жди...

Мнимозина-Никитенко смотрел на отражение Андрюхи в зеркале и вспоминал, как неделю назад совершал свой переход в мир неживых, как топорщились островершинными волнами мысли в голове, сбиваясь в бульонную накипь, с конкретным названием «деньги».

Деньги, которыми он набьет комнаты и сундуки в своем доме и будет покупать все, что продается, а продается все… и купленное обратится во «Все» с большой буквы.

Мнимозина вздрогнул, огляделся осторожно, не заметил ли кто, как от вожделения закапала с губ слюна, и незаметно вытер рот платочком.

Собрание вампиров проходило обычным порядком. Внесли и развесили по стенам пять зеркал. Убедились в отсутствии отражений присутствующих: «Все свои», – вздохнули с облегчением. Разместили в кресла тушки. Начальник милиции Витюха занял два -- одно для задницы, на второе живот положил. Рядом притулилась архитектрисса Козетта, закрутила грушеобразной головой, осматривая зал.

Гульфик, вновь принявший облик добродушного областного депутата, огласил повестку: пополнение рядов, выбор нового главы района, фуршет с кровопитием и выступлением самодеятельных талантов.

-- Госпожа Козетта под музыку шотландских волынок обещает раздеться медленно и сексуально.

-- У-у-у... -- сдерживая рвотные позывы, нестройно отозвался зал.

Андрюха, тридцатипятилетний красавец-мужчина, волнуясь, потирал короткую стрижку, бегающим взглядом окидывал новых братьев и, поначалу сбиваясь, а потом все более уверенно, рассказывал о себе:

-- Сын сельского слесаря и работницы детсадовской столовой, я хорошо учился в школе.

-- Сын поварихи и лекальщика, я с детства был примерным мальчиком, -- громко прокомментировал Гульфик. Зал в ответ грохнул смехом. – Продолжай, продолжай. Нам очень интересно.

-- Я много читал, -- приободренный шуткой Андрюха заговорил более уверенно. -- Детективы – моя страсть, и я всегда сочувствовал ворам. Живой и любознательный ребенок, я старательно отрабатывал на практике полученные знания. Бывало подойду к старшеклассницам: «Что стоите дурами? Марь Ванна у спортзала заждалась». Кобылам только дай повод на урок опоздать, затопали копытами к спортзалу, а портфели – вот они. Воруй - не хочу.

Поощрительный ропот зала вдохновлял, и Андрюха разливался соловьем:

-- А то на уроке рожу умирающего скорчу: «Лидь Петровна, можно в туалет?» – Андрюха подпустил в голос слезы, вампиры засмеялись одобрительно. – И вся раздевалка в моем распоряжении. Рекорд: за две минуты, двести карманов.

-- Как отказать такому мерзавцу? – Гульфик стер выступившие от смеха слезы. – Хочется человечку бессмертия. Может быть, кто-то против?

Руку поднял Нотариус, сорокалетний лысоватый мужчинка:

-- У парня репутация педофила, а мы, хотя и вампиры, но детей своих любим.

Гульфик движением руки остановил рванувшегося ответить Андрюху:

-- От этой болезни я знаю лекарство, дающее стопроцентный результат.

Мнимозина хихикнул в усы. Знал бы Андрюха, какой сюрприз ему приготовили, глядишь, и не рвался бы в бессмертные.

-- А теперь подойди к зеркалу, -- голос Гульфика загустел и наполнил актовый зал басовым звучанием.

Вампиры замерли в креслах, заворожено следя за тянущуюся через пятиметровое пространство рукой с волшебной пробиркой.

Ярко-алый ручеек и еще несколько капель упали в ждуще открытый рот Андрюхи. И, как последний ожидаемый аккорд, грохочущий пересверк электрического разряда криво расколол зеркало и дождем осыпал створку окна. Пылающий шарик молнии повис над головой Гульфика:

-- Нарекаю тебя Кастратом, -- Джокер-Гульфик захохотал громовым голосом. -- И жить тебе до... -- Выговорив привычную формулу, Гульфик замолчал. -- Опа!-- и проглотил остаток фразы.

Свет поплыл в глазах Андрюхи. Новоиспеченный вампир зашатался, задвигал суетливо руками, пытаясь схватить воздух, и рухнул на колени. Для душевного потрясения новоиспеченному вампиру хватило слова "Кастрат".

Следом началось неожиданное. Кривая трещина зеркала не затянулась. Из глубины зазеркального пространства показались две заскорузлые узловатые руки, схватили края трещины и раздвинули. Воздух наполнился запахом валерьянки. На оцепеневших вампиров, глумливо скалясь, смотрел мужчина, поразительно похожий на Коляна. Голос, больше напоминающий звуки трущихся в мешке консервных банок, уронил в зал насмешливую злобу: