С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

– Можно я расскажу, как мы с тетей ездили во Францию? – спросила Памина. – Мы ходили в пещеры в Ласко, там были наскальные рисунки. Очень примитивные, очень жестокие. И везде – летучие мыши... то есть я не то чтобы верю, что они могут причинить вред вампирам...

– Ты не чувствуешь что-то такое в воздухе... какую-то пустоту, прохладу, может быть, дуновение ветра? Не слышишь голоса?

– Тосты стынут. Смотрите, масло уже затвердело. Она не хотела об этом говорить. Хит знала, что внутреннее чутье не обманывает ее... что-то в ней было, в этой Памине... Хотя, может быть, это была просто тайна из тех, которые есть у каждого. Может быть, они не такие и страшные, эти тайны, но мы все равно их храним, потому что они становятся частью нашего существа.

– Что мне надеть в оперу? – крикнул Тимми из спальни. – Может быть, смокинг в стиле Дракулы?

Этот вечер был сплошь черный цвет и собрание видных людей из мира музыки. Агенту Тимми, которая позвонила устроителям мероприятия с просьбой выделить приглашение для рок-звезды, устроили настоящую обструкцию.

– Это серьезное мероприятие, мадам, а не очередная возможность для идола американских малолеток засветиться перед фотографами!

В конце концов все уладила Памина. Ей все же пришлось позвонить папе с мамой, и Тимми отметил, что она только пару раз всхлипнула в трубку и сразу добилась, чего хотела.

Однако Хит, Пи-Джей и все остальные из «ближайшего окружения» так и не сумели достать приглашения. Может, так оно и лучше, подумал Тимми. Им нужно какое-то время, чтобы побыть без меня. И мне тоже нужно какое-то время, чтобы побыть наедине с этой странной девочкой, которая ворвалась в мою жизнь.

Они стояли в фойе концертного зала. Тимми было приятно, что его окружают люди, которые не узнавали его, а если даже и узнавали, то не подавали виду; это было приятное разнообразие по сравнению с прошлой ночью. В фойе стояли скульптуры знаменитых композиторов – напоминание, что раньше на этом месте был оперный театр, – элегантный мраморный Моцарт, суровый и мрачный Вагнер, который, казалось, чувствовал себя неуютно и глупо в древнеримской тоге. Народу собралось много, гораздо больше, чем вчера на его концерте, отметил Тимми. Да и публика, понятное дело, была посолиднев. Повсюду сверкали бриллианты и драгоценные камни. В толпе то и дело мелькало самое неполиткорректное одеяние современного мира – норковое манто, украшавшее непременно какую-нибудь старую клячу, сморщенную и ссохшуюся. Тимми узнал некоторых из присутствующих... например, фрау Пильц, repetiteur. Что касается освещения... оно было достаточно тусклым. А вон там, кажется... да, это сама Монтсеррат Кабалье... а вон та элегантная дама с бокалом шампанского... не кто иная, как...

– Криста Людвиг, – подсказала Памина. – Тетя очень любила ее запись «Синей Бороды», только ее и слушала, остальных не признавала. На самом деле она даже кое-что разучила из этой записи, но никогда в этом не сознавалась.

– А мне больше нравится Сильвия Сасс, – сказал Тимми, отстукивая пальцами ритм. Это было «Озеро слез», фрагмент из оперы Бартока, который Тимми использовал для переходов в своей достаточно зловещей композиции в нью-эйджевом стиле «Я думал, что умер и попал в Чистилище». Понятное дело, никто этого не заметил и не узнал позаимствованный фрагмент.

– На самом деле герцог Синяя Борода был романтиком, – сказала Памина. – Хотя, конечно, и отравил жизнь Юдит...

– Ты его просто не знаешь, – перебил ее Тимми. – Если бы ты его знала, ты бы так не говорила.

Памина, кажется, растерялась.

– Но ведь «Синяя Борода» – это сказка, ее братья Гримм написали...

– Что лишний раз подтверждает, как мало ты знаешь на самом деле, – сказал Тимми. – Настоящий герцог Синяя Борода был садистом и извращенцем. Он насиловал маленьких детей, а потом убивал. Или они умирали сами, пока он их насиловал. Ты разве не знала? Но я-то был не такой, как все. Я был уже мертвый. Поэтому он просто проткнул мне дырку в боку и пихал в нее свое копье, образно выражаясь. Ага. Как Иисусу Христу. В бок копьем.

– Так вот что значит твоя песня «Распни меня дважды»...

– Мои песни вообще ничего не значат. Это просто песни.

– Но, судя по ним, ты пережил что-то ужасное... по-настоящему страшное... то есть это же сразу чувствуется...

Он отошел от нее. В конце концов, люди во все времена – одинаковы. Они вообще ничего не знают. Живут, как какие-то муравьи: ни тебе памяти тысячелетий, ни тебе древних воспоминаний. Чистые страницы – все до единого. «И я становлюсь точно таким же, – подумал Тимми. – Если бы Памина не завела разговор об этой сказке, я бы уже никогда и не вспомнил... пятьсот лет назад... этот ужас, который Карла Рубенс стерла из моей памяти и показала... что быть человеком – это как будто иметь возможность стирать куски текста, написанные мелом на школьной доске твоей памяти... как, даже не знаю... болезнь Альцгеймера или что-нибудь в этом роде... только в более монументальных масштабах... ты просто все забываешь... целый век – за одно мгновение. Ты запираешь все двери и выбрасываешь ключи».

– Вампиры, – сказал Пи-Джей, – десятки вампиров... как в старые времена. Но мы достанем их всех. Я так думаю. Господи. Я надеюсь.

– Жертвы, – сказала Хит, – десятки жертв. И только один вампир. Но теперь его поймали и заперли, и он не сможет освободиться. Но он разговаривает со мной, когда я сплю, и я не могу прогнать его из моих снов.

И они начали наперебой рассказывать друг другу о тех кошмарах, что творились в двух городах, которые так далеко друг от друга и которые оба имеют название «Город Ангелов».

Они сидели в ярко освещенной кофейне, в дальнем углу какого-то гипермаркета, который располагался в маленьком торговом центре; бывший оперный театр был всего в паре минут ходьбы – если, конечно, ты знаешь, как добраться туда «огородами», по хитросплетению всех этих узеньких улочек и переулков. Тимми не разрешили взять с собой телохранителей, но если вдруг что-то случится, Тимми всегда мог связаться с Пи-Джеем по пейджеру. Впрочем, Пи-Джей был уверен, что ничего не случится. Эта странная девочка, эта Памина Ротштайн, кажется, хорошо подходила Тимми. Сегодня утром он выглядел таким... не то чтобы умиротворенным... но каким-то расслабленным, не таким нервным и дерганым, как обычно...

Пи-Джей не знал, что именно произошло между ними этой ночью. На самом деле он был мужчиной, но в его чувствах и ощущениях осталось что-то от женщины – еще с тех времен, когда ему, совсем юному мальчику, открылся мир духов, и он стал ма'айпотсом, в традиции шошонских шаманов – священным мужем, который и жена тоже. А потом, когда он победил эту ведьму, Симону Арлета, которая собиралась устроить чуть ли не конец света, он утратил свои магические способности... только изредка они возвращаются к нему, но это была только слабая тень былой силы. Он был уверен, что именно память тех лет, когда он был ма'айпотсом, и помогает ему так замечательно удовлетворять Хит в постели; она часто ему говорила, что он всегда знает, чего именно она хочет, еще до того, как она сама это поймет.