С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Раду думал о мальчике, закованном в цепи, в душной вонючей темнице. Мехмет прав, думал Раду, возможно, Дракула возненавидит меня за это, и он никогда не поверит, что я не спал с принцем. Может быть, будет лучше, если я не буду просить о его освобождении.

Но потом Раду вспомнил, как, несмотря ни на что, пленный ребенок беспокоился о своем брате, просил узнать, как он там, не обижают ли его во дворце. Нет, нельзя допустить, чтобы Дракула заживо сгнил среди крыс и экскрементов.

– Освободи Дракулу, – сказал он, – и тогда я буду петь.

В самом конце своих ярких мучений Лоран еще раз столкнулся с Ангелом Смерти – лицом к лицу.

Он стоял на берегу огненного озера. У него за спиной толпились мертвые; были среди них и знакомые лица. Шаман, который заточил ангела в амулете. Проститутки из Патпонга: у некоторых не хватало рук или ног, некоторые были обезображены, но каждая оставалась по-своему прекрасной, потому что из их страшной смерти Лоран сотворил произведение искусства. В этой толпе мертвецов были люди, о которых Лоран слышал от Тимми Валентайна: убитые дети в замке Тиффуже, зверски забитые ацтеки Теночтитлана, жертвы холокоста... они стояли на берегу, а горящее озеро извергало языки пламени в парах серы и было так же глубоко, как сам ад.

– Лоран, – сказал ангел, – вот мы и встретились снова.

– Но я уже не торчу на колесах, – ответил ему Лоран, – я их выбросил за борт.

– Это реальность, Лоран.

– Реальность?

– Ага.

– А что есть реальность, Эйнджел? Расскажи мне. То есть ты же ангел, правда? Ты должен знать.

– " Vanitas, – ответил ангел.

Ближайший город: скучнейшее, сонное местечко. Лачуги, хижины и несколько особняков колонистов, большинство из которых были разрушены и уже наполовину погребены под всепоглощающей буйной зеленью. Уличные торговцы в основном из Индии и Китая. Pasar malam – уличный базар, «открывающийся» на закате; ночной воздух благоухает ароматом арахисового масла. Христианская церковь и мечеть – бок о бок на маленькой рыночной площади.

«Лендровер» Джошуа Леви медленно пробивался сквозь толчею. В кузове лежал гроб, по обе стороны от которого сидели два меланезийца; Леви был за рулем. Пи-Джей то входил в свое странное оборотное состояние, то выходил из него. Тимми глазел по сторонам – рассматривал достопримечательности, наслаждался видами, запахами и звуками этого городка, потерявшегося на грани сумасшествия.

Они остановились. Леви вышел, чтобы купить продуктов.

– Mahal, mahal, – говорил он по-индонезийски, торгуясь с ушлыми продавцами. – Berapa itu? – A потом на пиджине [31]: – Yu kisim dispela. – И продавцы тащили в «лендровер» очередную порцию покупок.

– Ну просто полиглот, – сказал Тимми Пи-Джею.

– Совершенно не впечатляет, – ответил ему Пи-Джей, имея в виду совершенно обратное.

Тимми углубился в толпу торговцев. Какие запахи! Пот, цветы, фрукты, собачье дерьмо, сатэ, шипящее на углях, выхлопные газы. А чуть дальше по улице, заставленной холстами, Тимми увидел то, что никак не могло здесь оказаться.

– Пи-Джей, Пи-Джей! – Он дернул его за рукав. – Видишь?

– Нет, – ответил Пи-Джей, но Тимми был уверен, что он сказал «да».

В конце улицы, в мареве синей дымки, виднелся дом. Дом Тимми в Энчино: тот самый, с огромными коваными воротами, горгульями, круговым подъездом, мраморным бассейном и чердаком, где была комната для моделей железной дороги и еще много комнат, проходя по которым он рассказывал Карле, психоаналитику школы Юнга, свою историю... изливал перед ней свою жизнь в посмертии...

– Ну вот, началось, – сказал Тимми. – Наше бегство из реального мира. Мы видим с тобой край реальности, где наши сны соприкасаются с явью.

И он пошел в сторону этого дома. Пи-Джей последовал за ним, но в то же время казалось, что он идет совершенно в другом направлении. Между ними медленно ехал «лендровер», прокладывая дорогу среди толпы. В кузове громыхал гроб. Толпа как будто начала редеть, становиться прозрачной; реальность смешалась со сном. Тимми вспомнил свои ощущения в Помпеях. Когда земля взорвалась изнутри. Смерть и возрождение соединились в том месте, где открылся новый портал в недра мира.

И вот они уже стоят у ворот, словно во времени случился провал. Прямо перед ними – статуя Конрада Штольца, снятая с одного из старых надгробий Тимми. Да, это был тот самый дом – образчик эксцентричной смеси архитектурных стилей: от Франка Ллойда Райта до городской асиенды.

Быстро сгущались сумерки; огни и звуки pasar malam тонули в клубах тьмы; и как только взошла луна, луч серебристого света упал на дом, на лицо статуи, на лицо Тимми Валентайна...

Ворота со скрипом отворились.

– Думаю, ничего не случится, если... – начал было Тимми.

Но Пи-Джей уже устремился вперед. Вдруг стало ветрено и прохладно, как в ночь на Хеллоуин в Голливуде. Они прошли по центральной лужайке. Странная процессия: меланезийцы, несущие гроб на плечах, Пи-Джей, идущий задом наперед, Джошуа Леви, который старался внимательно рассмотреть все, что его окружало, и периодически останавливался, чтобы записать свои наблюдения в блокнот... и... эта музыка, что доносилась издалека... гротескная версия Frere Jacques... или это отрывок из Первой симфонии Малера? Или нет? Похороны охотника, когда все животные собрались, чтобы нести гроб с мертвым человеком... весело, но в то же время мрачно. Откуда я это знаю? – подумал Тимми. И тут он вспомнил Стивена Майлза... странного дирижера... сумасшедшего... пироманьяка. Неужели он не умер?

Музыка ускорилась, превратившись в горькую пародию на музыку венских кафе... которая тоже была музыкой Малера.

Парадная дверь распахнулась, и они вошли внутрь.

– Мастер Тимоти, – обратился к нему Руди Лидик, облаченный в элегантный смокинг.

– Но... – в замешательстве начал Тимми.

– Я умер? Увы, Мастер Тимоти, я действительно умер. Я всего лишь призрак, сохранившийся в сумраке вашего разума. Хотя нет, боюсь, все гораздо хуже...

Женщина спустилась в прихожую. Средних лет, но все еще в хорошей форме; ее волосы – в полном беспорядке...

– Карла, – произнес Тимми.

– Привет.

Она подошла, и они обнялись. Карла тоже была лишь призраком: руки Тимми обняли бесплотную пустоту.

– Господи, Карла, как я скучал по тебе... как мне нужен был кто-то, кто мог бы мне объяснить... меня самого, и...

– Тс-с, Тимми. Не надо ничего говорить. Бог ты мой, да ты теперь совсем настоящий мальчишка! Ты мог бы быть моим сыном. Я тоже скучала по тебе, Тимми. Все-таки у нас с тобой было классное приключение.

Музыка достигла кульминации и умолкла; зазвучали аплодисменты. А потом за спиной Карлы возник Стивен Майлз... пожилой, хотя все еще полный сил. Одетый, как на концерт. В руке – дирижерская палочка...