Густаво Беккер - Чертов крест: Испанская мистическая проза XIX - начала XX века

Долгие часы провел он, пядь за пядью обследуя дикий сад, — то застынет недвижимо, весь обратившись в слух, то скользнет меж высоких трав, то вдруг метнется, бросится бежать сломя голову, в безумии и отчаянии.

Так пробирался он берегом реки сквозь ночные густые заросли одичавшего сада, пока наконец не достиг подножия скалы, на вершине которой располагался уединенный скит святого Сатурия.

— Быть может, поднявшись туда, с высоты смогу оглядеть окрестности, быть может, это поможет мне в моих поисках, поможет выбраться из заколдованного круга, из тяжкого, запутанного лабиринта! — воскликнул он, карабкаясь по скале, при каждом шаге опираясь на свою короткую шпагу.

Достиг вершины, оттуда открывался вид на город, что расположился у подножия горы, и на Дуэро, который струился змеей, петлял бурным потоком, стесняемый каменным ложем и неприступными берегами, бурлил, убегал и терялся в сумрачной дали. Манрике огляделся окрест. Огляделся и не смог сдержать святотатственного проклятия.

Внизу, оставляя за кормой мерцающий блеск лунного света, скользил по бурному потоку к противоположному берегу челн. В нем угадывалась бледная, белесая, грациозная фигурка, без сомнения женская. Конечно, это она, та, которую он повстречал в заброшенном саду у развалин замка тамплиеров. Женщина его мечты, воплощение его самых буйных фантазий, безумных чаяний. С проворством горной лани помчался он вниз, сорвал с головы шляпу с пером, бросил ее оземь. Длинный, пушистый плюмаж цеплялся о камни, силясь задержать хозяина. Скинул на бегу дорогой бархатный плащ. Молнией метнулся Манрике к мосту.

Единственное желание снедало его: скорее достичь стен города, прежде чем лодка коснется берега. Безумие! Когда, взмокший от быстрого бега, выбившийся из сил, оказался он подле входа, таинственные ночные путники, переправившись через Дуэро, уже достигли городских стен у башни Святого Сатурия, проникли в Сорию через потайную дверь у самой реки. Темные воды молчаливо отражали зубцы мрачных крепостных башен.

Манрике потерял всякую надежду нагнать ночных странников. Единственное, что его поддерживало в пути, — догадка, где могли путники отыскать в столь поздний час стол и кров. Не упуская сей мысли, направил наш герой стопы свои в квартал Сан-Хуан. Там принялся он бродить по улочкам, всецело полагаясь на удачу.

В те времена, как, впрочем, и сегодня, улочки Сории были узкими, темными и кривыми. Недвижимая, немая тишина царила в ночном квартале, изредка нарушалось царствие ее далеким собачьим лаем или скрипом дверей, а то вдруг послышится лошадиное ржание, звякнет цепь, которой приковали животное к яслям в подвале.

Манрике, обратившись в слух, крался по кривым улочкам ночного города, вслушивался в едва различимые шорохи. Временами казалось ему, будто доносится до него шум легких шагов, будто кто-то только что скрылся за ближайшим поворотом, свернул за угол. Чудились людские голоса за спиной, чудилось: вот-вот появятся из тьмы ночные странники, столкнутся с ним лицом к лицу. Так и бродил он неприкаянной тенью, так и метался неудержимой стрелой в глухих лабиринтах улочек.

Наконец очутился он подле каменного особняка, старинного мрачного дома, и едва смог сдержать радостный крик, глаза его заблистали. Сквозь одно из высоких готических окон особняка пробивался мягкий, трепещущий лучик света. Свет лился сквозь легкую розовую шелковую штору и прыгал ярким бликом по стене дома напротив.

— Сомнений нет, здесь живет моя таинственная незнакомка, — прошептал юноша чуть слышно, ни на мгновение не упуская из виду узкое остроконечное окно, — она здесь. Она вошла в город через потайную дверь в крепостной стене у башни Святого Сатурия… Через потайную дверь она прошла и сюда… В дом, в котором какие-то люди проводят полночи, не сомкнув глаз… Не сомкнув глаз? Кто, кроме нее, отправляется в ночное странствие, возвращается затемно, чтобы провести остаток ночи в бдении?.. Никто, кроме нее! В этом доме только она и живет!

Юноша был твердо убежден, что он прав в своей догадке. Сонмы безумных и фантастичных порождений воспаленного воображения нахлынули на него. Остаток ночи, до самого рассвета, провел он под готическими высокими окнами, неотрывно следя за едва различимым лучиком света.

Пришел новый день. Тяжелые двери в арке, служившей входом в особняк, отворились, массивные несмазанные петли проскрежетали — резко, долго и сухо. Над аркой уже можно было различить высеченный в камне герб хозяина дома. На пороге появился слуга со связкой ключей в руке, протер глаза, зевнул во весь рот, обнажив ровный ряд огромных зубов. Его оскалу мог бы позавидовать и крокодил.

Едва завидев слугу, Манрике обратился к нему:

— Кто живет в этом доме? Как ее зовут? Откуда она? Зачем прибыла она в Сорию? Она замужем? Отвечай, ну же, отвечай, скотина! — так приветствовал наш герой бедного слугу, тряся его что было сил за руку и за плечо.

Тот от неожиданности лишился дара речи, наконец, придя в себя, срывающимся от удивления голосом ответил:

— В доме этом проживает почтенный сеньор дон Алонсо де Вальдекуэльос, главный егерь нашего короля, в жестокой битве с маврами получил он тяжелое ранение и прибыл в этот город, дабы поправить пошатнувшееся здоровье свое.

— А его дочь? — в нетерпении оборвал его юноша. — А его дочь? Или сестра? Или супруга? Или… кто она ему?

— Никого у него нет! Ни единой женщины.

— Никого нет? Быть того не может. А кто же тогда располагается вон там, в той комнате? Всю ночь напролет там горел светильник. Я заметил его свет.

— Там? Там спальня моего господина дона Алонсо. Он болен, потому не гасит лампы до рассвета.

Вспыхнул на мгновение лучик надежды и погас, оставив после себя лишь недоумение, порожденное в душе юноши словами верного слуги.

— Я должен отыскать ее, должен. Я более чем уверен, что я с ней уже знаком. Все в ней для меня знакомо… Как, почему?.. Это невозможно объяснить, но я знаю ее всю. Эхо ее шагов, или единое слово, сорвавшееся с ее уст, или краешек ее платья, едва различимый краешек, — подобных мелочей достаточно, чтобы постичь ее целиком. Дни и ночи напролет провожу я, созерцая проплывающие пред моим мысленным взором прозрачные белые складки платья. Дни и ночи напролет в глубине души, внутри меня, в моем сознании, в моей голове слышен шорох ее платья, звучит ее голос, внятно произносящий слова… Что она сказала? Что?.. Ах, если бы только мог я знать, о чем она говорит. Разве что… но, даже не понимая ни слова из ее речей, я встречу ее, я обязательно найду ее… я найду ее. Она отдаст мне свое сердце. Я знаю, уверен, мое сердце меня никогда не обманывало. Истинно говорю, я обошел все улицы Сории, долгие ночи провел в скромном ожидании на углу под стенами того или иного дома. Потратил более двадцати дублонов, звонкой монетой развязывая языки служанкам и оруженосцам. В храме Святого Николая поднес старухе святой воды, та была закутана в жалкие лохмотья и казалась древним идолом. Однажды оказался я в соборе перед ранней мессой, устремился к скамейке архидиакона, приняв широкую его мантию за платье моей таинственной незнакомки. Однако все это нисколько не важно… я должен отыскать ее, я должен встретить ее. Блаженство, которое сулит мне эта встреча, превзойдет все лишения и тяготы, что суждено мне испытать в надежде найти ее.