Юлия Аксенова - Морок

И он шагнул к краю платформы навстречу подходившему поезду.

— Детка, как спектакль?

Мама так радуется тому, что я в кои-то веки отправилась развлекаться, да не одна, а в обществе мужчины, что боится напрямую спросить, как он мне понравился.

— Мам, он очень приятный и вполне приличный человек. Представляешь, мы с ним даже нашли общих знакомых! Анкетные данные: был женат, разведен, есть дочь. Он работает на телевидении. Отвечает за какую-то технику, связанную с трансляцией. Он старался объяснить, но я забыла. Умный, интеллигентный, активный. Производит впечатление ответственного человека.

Работает на телевидении… Не стала говорить маме, но, может быть, это знак? Я так неравнодушна к ящику!

— А понравился он тебе?

Да, мать анкетными данными не проведешь…

— Не знаю пока…

— Значит, нет?

— Не знаю.

Нравится — не нравится… Что это? Хочу ли я с ним спать? Хочу ли я быть с ним, быть рядом с этим человеком ежедневно, ежечасно, рожать от него детей, стариться на его глазах?.. А нравится ли… Ну, нравится.

Я общалась с Алексеем, смотрела ему в глаза, наслаждалась его хорошими манерами, быстро привыкая останавливаться у закрытой двери и ожидать, когда кавалер распахнет ее передо мной. Он признался, что не мыслит своей жизни без автомобиля, но сегодня мы в антракте пили в буфете шампанское, он предусмотрел это заранее, поэтому был пешком. Я постепенно привыкала к его лицу и крепкой коренастой фигуре, к его манере говорить отрывистыми короткими фразами. И все это время старалась понять, почему перед встречей с этим мужчиной испытывала такое острое волнение; почему думала, что эта встреча повлияет на мою судьбу. Старалась, старалась, да так и не нашла ответа. Волнение ушло, и я по-прежнему не знаю своей дальнейшей судьбы.

— Виктор?!

Люси так удивилась, что забыла подпустить холода в интонацию. Они общались впервые за несколько лет.

— Как поживаешь, Люси?

— Ты что, по мне соскучился?

Опять в ее голосе было больше удивления, чем ехидства.

— Я хотел узнать, все ли у тебя в порядке, не нужна ли помощь?

— Ты заболел и замаливаешь грехи?

Люси никогда не отличалась тактичностью.

— У меня нет перед тобой ни долгов, ни грехов. — Виктор постарался произнести это легко, но на самом деле он уже начал раздражаться. — Я кое-что искал в телефонном справочнике и наткнулся на твой новый номер.

Объяснение внезапно возникшего интереса к бывшей жене он заготовил заранее.

— Помощь… — задумчиво повторила Люси. — Кто мог тебе сказать?! Ты же не общаешься с моими друзьями. Да и времени прошло много. Все знают, что все обошлось и закончилось благополучно… Почему тебя вечно нет в тот момент, когда ты действительно нужен?!

— У тебя что-то случилось?

Виктор сам затеял разговор и теперь старался быть терпеливым.

— Полгода назад, — ответила Люси неожиданно миролюбивым тоном. — Я два месяца провалялась в больнице из-за неудачного аборта. Зато когда он узнал, чего я ради него натерпелась, он предложил мне оформить наши отношения. Я уже три месяца как замужем, Виктор, — похвасталась она. — Он отругал меня за аборт. У меня даже есть надежда все-таки иметь детей. Тем более с его средствами… Да, Виктор, так зачем ты позвонил?

Значит, дело не в том, что Люси забыла продемонстрировать ненависть к бывшему мужу. Ненависть исчезла. Люси «устроилась», — ее любимое словечко! — и ненависть ей больше не нужна. Виктор обрадовался: одним врагом меньше, и каким врагом! Люси умела ненавидеть — от всей своей простой и амбициозной души.

— Прежде чем я поздравлю тебя, скажи, это хороший брак? Ты удачно устроилась? — спросил он с искренней симпатией.

— Очень! Он весьма обеспеченный человек. И он по-настоящему ценит меня.

Виктор ясно понял: Люси ставит новому супругу высший балл по главнейшим для нее параметрам счастья. Он от души ее поздравил. Пожелал обязательно родить детей. Сердце при этом болезненно екнуло: в бытность свою его женой Люси сделала минимум два аборта, вовсе с ним не советуясь.

— Ты позвонил не случайно, Виктор. — Он насторожился. — Я больше не верю в случайности. Все в этом мире связано.

Ого! Люси увлеклась мистикой.

— Мы… То есть я буквально на днях тебя вспоминала. Я никогда не смотрю твоих передач, Виктор, ты уж прости… А тут мы случайно включили телик, а там ты — рассказываешь что-то из России.

Его и правда снимали для новостей, он рассказывал о фильме, над которым работал: канал потихоньку начинал пиарить свою будущую продукцию.

— Вот так совпадение! — без энтузиазма поддакнул Виктор. Ему хотелось свернуть разговор.

Но Люси, любившую потрепаться, понесло.

— Представляешь, я тоже скоро поеду в Россию!

— Ты? Зачем?! — Виктор искренне изумился.

— Мой Мэтью держит сеть магазинов в Москве и раз в год ездит их инспектировать. Он хочет взять меня с собой.

Виктору стало совсем интересно.

— Какие же магазины? Я неплохо знаю Москву…

— Продукты. Только натуральные и экологически чистые. Мэтью строго следит за качеством.

— Называются как?

Люси не стала скрытничать.

— «Зеленый дом».

— О! Я заходил в один такой. Цены на удивление приемлемые. Я даже решил, что этому товару нельзя доверять. Но теперь понимаю, что ошибся, — торопливо добавил Виктор, чтобы не обидеть ее.

На том и распрощались, вполне дружелюбно.

Мой Павлик выходит замуж! Нет… Как это называют?.. Женится. Просто я привыкла держать его за подружку.

Павлик в субботу женится, а я узнаю об этом случайно, через третьи руки. От Веры: он ведь работает вместе с Веркиным мужем.

Как странно, как чудно…

Мой Павлик, мой верный и падежный друг, моя наперсница, мой безотказный помощник… Он ничего не сказал, даже не намекнул…

Павлик, который с ладони кормил меня ягодами в лесу и смотрел на меня с робкой нежностью. Еще тогда, давно, до Англии…

Худющий, хрупкий, как девочка, с огромными глазами под толстыми стеклами очков.

Павлик дарил мне забавные безделушки и маечки со смешными надписями и верил, что я — как раз тот человек, который все это по достоинству оценит. Я эти маечки ношу на даче до сих пор: они не вытираются и не выцветают…

До Пашки у меня были мужчины. Не сказать, что много, не сказать, что часто, не сказать, что по большой любви, хотя уважение и некоторое возбуждение мне были необходимы. Такой нежной симпатии, как к Пашке, я, может, больше ни к кому и не испытывала. Но вот ничего иного мне с ним почему-то не хотелось. Мне так нравилась наша совершенно детская, платоническая дружба!

Павлик первым среди всех моих знакомых подключился к Интернету, как только я уехала в Англию. Он переправлял мне мамины длинные письма и читал мои многотомные послания, адресованные сразу им обоим. Сам писал по две строчки: он принадлежит к тому большинству мужчин, что не умеют самовыражаться в письмах. Зато Павлик нашел возможность звонить с халявного рабочего телефона в мое лондонское жилище (а может, врал и звонил из дому) и болтать со мной по полтора часа каждую неделю, скрашивая одиночество мне и самому себе…