Елена Усачева - Страна восковых фигур

Наскоро высушив Глафиру, Танька сунула ее в сумку и побежала к Веселкиной.

Она примчалась вовремя, чтобы застать трогательную сцену. Макс с Иркой стояли в подъезде, нежно держась за руки, и не отрываясь глядели друг другу в глаза. В любое другое время Танька не преминула бы съязвить. Но сейчас она подавила смешок — через полтора месяца в школе она отыграется, а пока стоит потерпеть.

— Я же говорил, что она чокнутая, — нахмурился Макс. — Ты зачем Глафиру притащила? Она же тебе еще нужна!

— Нужна, — кивнула Танька, уже привычным жестом поправляя сумку. — Я ее принесла показать, что с вашей кошкой все в порядке. Вот смотрите, жива и здорова.

— Ты ее кормила? — с тревогой спросила Ирка.

Танька мысленно сплюнула. Про кормежку ей никто ничего не говорил. Да и в такой суете невозможно обо всем упомнить!

— Конечно! — убежденно произнесла Фролова. Но вредная кошка начала жалобно мяукать, опровергая ее слова.

— Все у тебя шиворот-навыворот! — Макс снова был спокоен, но и в позе, и в выражении лица читалось безграничное презрение к незадачливой однокласснице.

Конечно, такой чистенький мальчик никогда не обратит внимания на вечно лохматую девочку с исцарапанными руками и перепачканными коленями. Он выше этого! Вот за это Танька Макса и ненавидела. Ну, ничего, у нее еще будет время отомстить.

— Представляешь, Ира, — продолжал между тем Тихомиров, пока Килька открывала дверь своей квартиры, — эта сумасшедшая налетела на меня вчера и стала твердить, что ехала в трамвае с игрушками.

— Помолчал бы лучше! — взорвалась Танька. Ух, с каким удовольствием она врезала бы ему! Но Танька помнила о своем деле, поэтому ей снова и снова приходилось себя сдерживать.

— А потом она стала утверждать, что была в Музее восковых фигур и что там с нее сделали копию и теперь хотят убить. Представляешь?

— Игрушки были нарисованы на трамвае? — Килька в общем-то была нормальной девчонкой и Максову игру во всеобщее презрение не поддерживала.

— Нет! — От радости, что может такое рассказать про одноклассницу, Макс даже хлопнул в ладоши. — Они ехали вместе с ней и даже разговаривали.

— Трамвай? — Килька насыпала в плошку корм, и Глафира, жадно урча, накинулась на еду. — Я что-то такое слышала… — в задумчивости Ирка прижала к груди пакет с кормом. — Да, да! Трамвай с игрушками!

— Ну вот, и ты туда же! — обреченно всплеснул руками Тихомиров. — Я хотел тебя повеселить…

Танька забыла, как дышать. Ей показалось, что коврик у нее под ногами превратился в дребезжащий пол вагона. Еще чуть-чуть, и она услышит хриплый голос бегемотика: «Голубой вагон бежит-качается…»

— Кто-то мне про это рассказывал, — Килька рассталась с пакетом и теперь готовила для гостей чай. — Точно! Это было в лагере в прошлом году. Есть такая легенда про трамвай, который ходит без расписания. — Веселкина теперь обнималась с пакетом сахара. — Такой трамвай есть в каждом городе. Никто никогда не знает, где и когда он остановится. Он может ходить везде, по всем маршрутам. Люди стоят на остановке, приходит состав, и они садятся. Никто не замечает номера, все думают, что сели правильно. Больше их никто не видит. Говорят, в этом трамвае с людей делают копии, которые остаются вместо людей и начинают за них жить. Только они не живые, а бесчувственные и холодные, как куклы. Постепенно этот трамвай соберет всех людей во всех городах, и на земле останутся одни двойники.

— На земле помимо городов есть еще деревни, — наставительно произнес Тихомиров, — там трамваи не ходят.

Килька опешила и, опустив голову, снова занялась чаем.

— Но из деревень, — заступилась за нее Танька, — люди хотя бы пару раз в жизни приезжают в город. А там их поджидает трамвай… А почему у него такое странное название?

— Считается, что он исполняет желание человека стать другим, уехать в неведомую страну.

— А мне говорили, что этот трамвай придумали куклы, — вспомнила Танька слова Мари.

— Куклы и есть наши копии, — легко ответила Ирка.

От простоты этого ответа Таньке только хуже стало. Она почувствовала, как пульсирует восковой мизинец, словно хочет оторваться от руки и убежать к своей хозяйке.

— Я после этого рассказа неделю спокойно спать не могла, — прошептала Килька. — Мне все казалось, что вокруг меня двойники и что они очень хотят, чтобы я тоже умерла.

— Что за чушь! — фыркнул Макс. — Никаких копий не существует. Это только в кино бывает. Да еще в Танькином Музее восковых фигур.

— С чего ты взял? — Килька сняла с плиты вскипевший чайник и переставила его на стол. — Ты же не можешь отличить живого человека от мертвого.

— Мертвые лежат в гробах и не шевелятся, — категорично заявил Тихомиров.

— А если не лежат? — Глаза у Ирки стали огромными, а расширившийся зрачок окрасил их в мрачно-черный цвет. — Если такие копии существуют, то их никак не отличишь от оригинала. Иначе копии легко можно было вычислить. И я тогда как представила, что рядом со мной в палате может спать двойник, мне сразу так страшно становилось. Особенно я боялась нашу вожатую Варю. Она была совершенно равнодушна к тому, что у нас происходит, все время ругалась и не умела рассказывать смешные истории. И ходила на негнущихся ногах, как кукла. Я только в конце смены поняла, что она все-таки живая. Ее кто-то расстроил, и я видела, как Варя плачет. Куклы ведь плакать не могут.

— Восковые фигуры тоже, — добавила Танька, на своем горьком опыте знавшая это.

Веселкина совсем скисла, забыв и про гостей, и про чай. Макс недовольно барабанил пальцами по столу.

Вот уж кто точно был копией, а не человеком, — так это он. Бесчувственный, холодный и равнодушный ко всему.

Танька глянула на неподвижное лицо одноклассника, и ей тоже стало не по себе. Наверное, так же, как Кильке в лагере.

До чего же лицо Тихомирова сейчас было похоже на восковую маску!

Фролова даже попятилась, думая о том, в какую дурацкую ситуацию попала — сбежать из Музея, чтобы нарваться на Макса. И зачем они за ним гоняются, если он уже копия?

Танька сделала еще шаг и наступила на хвост мирно жующей Глафире.

От такого наглого обращения кошка взвыла и метнулась по кухне. Ирка успела подхватить чайник, а Глафира уже взлетела на стол и стала носиться по нему, опрокидывая чашки, сахарницу и вазу с печеньем. Последним, до чего она добралась, был графин с водой. Она врезалась в него головой и через секунду была мокрой.

— Третья вода, — завопила Танька, кидаясь к кошке.

Фролова увернулась от Максовых рук, который решил, что одноклассница окончательно сбрендила, подхватила Глафиру и начала ее выжимать над блюдом, в котором недавно лежало печенье.

Ирка в растерянности топталась, не в силах придумать, куда деть чайник. Макс хлопал глазами. Кошка орала. А Танька кричала так, как, наверное, вопили ирокезы, выходя на тропу войны.