Наталья Сорокоумова - Арикона, или Властелины Преисподней

Арикона приблизилась к высокой, узкой, как спица, двери, обитой железом. Откупорив последний пузырек с зельем, она подлила его немного в щель над полом и подождала пару минут.

Громкое сопение подсказало, что главный хранитель сокровищ забылся сном. Арикона потянула на себя дверь.

Серая кобра – толстая, как несколько скрученных канатов, блестящая, сильная, – покачивала приподнятой головой. Немигающие глаза затянуты прозрачной пленкой, капюшон собран в складку, раздвоенный язык с легким шипением время от времени высовывался наружу и пробовал на вкус воздух. Но змея крепко спала.

Арикона с трудом перешагнула через тело змеи и сразу же увидала чугунный постамент, на котором, освещенная лучом белого света, лежала древняя книга судеб.

Арикона взошла по ступенькам.

Обложка книги была из кожи. Говорят – из кожи Дракона, которого убил Святой Георгий, а, скорее всего, просто из кожи какого-нибудь невезучего крокодила, не вовремя показавшего свою морду из воды и нарвавшегося на копье Георгия.

Она провела кончиками пальцев по обложке, наслаждаясь теплом и приятной шероховатостью настоящей, прекрасно выделанной кожи. В лицо дышал жар нагретого постамента.

Сопротивляясь бешеному, взволнованному биение сердца и внутренней дрожи, она открыла книгу…

Серо-желтые страницы были пусты. Красный орнамент в виде стеблей чертополоха и клеверных листков обрамлял каждую страницу, но текст на них отсутствовал. Арикона нетерпеливо перевернула следующую страницу, потом еще одну… Пусто…

Она едва не взорвалась грязной руганью. В сердцах хлопнув ладонью по книге, она сумела сдержать себя, развернулась и стала спускаться вниз, разочарованная.

Раздался шепот под потолком. Она вскинула голову и застыла от изумления: камни превратились в жидкое зеркало! В нем, искаженная расходящимися кругами, как на воде от брошенного камня, отражалась она, Арикона, с мечом в одной руке, с топором в другой и с расправленными крыльями за плечами!...

Страницы книги посветлели, как будто изнутри их подсвечивали лампой.

Она одним прыжком вновь очутилась на постаменте…

Страницы дрожали, разгоняя туман адских предсказаний. Арикона склонилась над книгой. Медленно и нехотя, словно делая одолжение, стали проступать багровые буквы на серо-желтом фоне…

«… Не раб, не человек, и не свободный дух – придет другой. Весь мир склонит колени пред тобой…»

Строчка пропала, и, помедлив, появилась другая…

«Не демон, не ангел – создание без души!... Идет уже, идет! Шаги слышны в тиши!... Боится Бог, боится Лорд тебя – но ты во искупленье нам дана!... Пришел черед разрушить свет и тьму, а ты покорна ветру одному!...»

Арикона подождала немного, но строки растаяли и опустели страницы. Шевелился серый туман в углах Хранилища.

– Кто ты? – прошипели стены, и Арикона едва не вздрогнула, услышав вопрос.

– Арикона! – громко и вызывающе сказала она. – Меня зовут Арикона!

– Арикона! – вдруг заверещали стены… На страницах книги заметались неясные тени, в спину ударил порыв ветра… Арикона едва удержалась на ногах, ухватившись за постамент.

– Арикона! – застонало Хранилище. Взвились языки пламени по стенам вверх, зашумел огонь и затрещали от жара камни… Через стыки плит пола проступили красно-перламутровые нити жидкой лавы. Арикона прижалась спиной к металлу постамента и широко распахнула глаза.

Весь Дворец ожил. Он зашевелился, зашептал, заскулил, затрепетали стены и задвигались камни, струилась горячими ручьями лава. Из невидимых щелей вывалились клубки змей и стали извиваться, кусать друг друга, захлопали кожистыми крыльями тысячи летучих мышей под потолком, тучи серых крыс, скаля острые клыки, засновали туда-сюда, мечтая вцепиться в чужую глотку. Тяжелый, пахнущий серой туман полз, как кровь, со всех сторон, рождаясь прямо из воздуха.

Арикона обернулась и взглянула на книгу. Дымились страницы, нагреваемые огнем постамента, обуглились края бумаги и скручивалась кожа обложки. Арикона спрыгнула с постамента и бросилась к двери. За ее спиной бушевала нечисть, разбуженная прикосновением постороннего к книге судеб, и визжали вслед страшные духи преисподней… Ничего не боявшееся сердце Ариконы обезумело от собственных быстрых скачков, и колотилось где-то в самой глотке, сбивая дыхание. Она была готова сражаться с миллионами чертей и ангелов, с армией обозленных людей, но здесь, не видя реального врага, она, как сумасшедшая, дергала и дергала неподдающуюся дверь, а змеи и крысы сновали около ее ног, кусаясь и царапаясь, раня ничем не защищенную кожу. Раны тут же затягивались, Арикона отбрасывала крыс, лягаясь, но они, ударившись о камни, вновь бросались в атаку, брызгаясь ядовитой слюной.

Тогда она остервенело принялась топтать кишащую живую массу…

Крик Дворца стал совершенно невыносим. Арикона закричала сама и, напрягая все мускулы, отворила, наконец, дверь. Хлопнуло железо, и тотчас все звуки стихли – Дворец погрузился в дремотную тишину.

Прильнув к холодным камням, она с трудом могла отдышаться. В памяти горели огненные буквы дьявольской книги: « … не демон, и не ангел – создание без души…». Лоб и щеки пылали от возбуждения, ныло от нервной дрожи все тело.

Она закрыла глаза и успокоилась. Дворец спал, и даже коридорная охрана – мерзкие веткоподобные духи в тяжелых железных латах, клевали носами, оперевшись на копья.

Арикона почти бегом пронеслась мимо охраны.

Абигор услышал, как стукнула дверь в спальню. Приподнявшись на локте, он сонно потер опухшие глаза, и уставился на Арикону, быстро скидывавшую с себя одежду.

– Что случилось? – спросил он.

Она нырнула под покрывало и прижалась к нему. Он тотчас обнял ее горячей рукой и с удивлением ощутил мертвенный холод гладкой кожи.

– Просто гуляла, – ответила она. – Проклятые сквозняки…

Больше она ничего не сказала. Отвернувшись, она закрыла глаза, но не могла уже заснуть. До самого рассвета лежала она и смотрела в пустоту, а рядом спокойно дышал Абигор, так и не догадавшийся о том, где была Арикона и что видела…

Утром, едва в коридорах стали раздаваться первые шаги прислужников, она покинула Дворец. С Абигором не простилась – не нашла нужных слов, да и жаль было будить его, он выглядел таким красивым и беззащитным, как ребенок…

На сердце было неспокойно. Где-то в горле стоял комок непонятных слез – было жаль себя, было страшно от прочитанных в книге пророчеств, и стыдно за проведенную с Абигором ночь… Все переживания слились в единый неподъемный камень, и он давил на грудь, на мысли.