Роберт Мазелло - Кровь и лед

— В изоляторе по соседству.

Майкл отступил в сторону, и Шарлотта, все еще сонно пошатываясь, поплелась по коридору. Перед входом в изолятор, словно молодой папаша в родильном отделении, ожидающий допуска к первенцу, топтался Лоусон, но когда доктор Барнс с Майклом проходили мимо него в помещение, он не издал ни звука.

Элеонор лежала на столе в той же позе, в какой ее оставили, — со скрещенными на груди руками, словно покойница в похоронном агентстве. Оранжевое пальто было впопыхах брошено на стул. На женщине было длинное старомодное платье, темно-синее, с белой брошью на груди. Веки ее были сомкнуты, но она не спала и слабо дышала через приоткрытый рот.

Как Майкл и ожидал, сонливость Шарлотты как рукой сняло.

«Возьми себя в руки», — первое, что сказала себе Шарлотта.

Молодая женщина на столе и впрямь была чертовски похожа на ту утопленницу в льдине, на которую Шарлотте позволили взглянуть мельком.

— Она вырубилась примерно час назад, — сообщил Майкл, — когда мы выводили ее из старой церкви на китобойной станции.

Старой заброшенной китобойной станции? Как эту девушку — кстати, сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать? — лежащую перед ней на смотровом столе в старинном тряпье, занесло на китобойную станцию? Безумие какое-то. Мысленно доктор Барнс поклялась, что в следующий раз дважды подумает, прежде чем глотать ксанакс. Она подняла запястье пациентки и пощупала пульс. Нитевидный, но равномерный, хотя пальцы воскресшей были холодны, как сосульки.

— Между прочим, ее зовут Элеонор Эймс.

Шарлотта заглянула в лицо девушки. Миловидное личико напомнило ей портреты девятнадцатого века, выставленные в Чикагском художественном институте. Тонкие, изысканные черты, узкие дуги бровей, но в целом облик производил странное сюрреалистическое впечатление, словно Шарлотта действительно смотрела на портрет или искусно сделанную восковую фигуру. Было в незнакомке что-то нереальное.

«Так. Сконцентрируйся, — подумала Шарлотта. — Просто сконцентрируйся на работе. Нечего забивать башку посторонними вещами, понять которые все равно пока нельзя». На дежурствах в чикагской «скорой» она не раз повторяла себе нечто подобное.

— Элеонор, — проговорила она, склоняясь над столом. — Вы меня слышите?

Веки затрепетали.

— Я доктор Барнс. Шарлотта Барнс. — Она перевела взгляд на Майкла. — А она по-английски-то говорит?

Майкл энергично закивал:

— Более того, она из самой Англии.

Последовало секундное замешательство, после которого Шарлотта сказала:

— Вы можете открыть глаза?

Элеонор слегка повернула голову на подголовнике и открыла веки. Она посмотрела на Шарлотту с искренним удивлением. Взгляд девушки скользнул по изображению оленей, скачущих по свитеру доктора Барнс, затем снова уткнулся в широкое лицо чернокожей женщины.

— Это хорошо, — ободряюще произнесла Шарлотта. — Это очень хорошо.

Она легонько похлопала Элеонор по руке.

«Если это не та самая женщина из льдины, Спящая красавица, то кто тогда? Как еще посторонний человек мог тут появиться — на Южном-то полюсе! — Шарлотта усилием воли оборвала течение мыслей. — А ну сосредоточься!»

— Сейчас мы поднимем вам температуру тела, и вы сразу почувствуете себя лучше.

Шарлотта взяла стетоскоп и начала выслушивать сердце и легкие. От выполненного в викторианском стиле платья пациентки несло тиной и морской водой.

Похоже, она и правда долгое время пробыла на дне океана.

Шарлотта попросила Майкла сходить в буфет и принести «что-нибудь вкусненькое, да погорячее; например, какао», а сама продолжила беглый осмотр. Дабы не шокировать пациентку со старинным типом мышления, действовать приходилось с крайней осторожностью. Кем бы она ни была и откуда бы ни явилась, очевидно, что девушка, хотя сейчас только и на уровне сознания, продолжала жить в другой эпохе. Однажды случай свел Шарлотту с пациентом, который утверждал, что он папа римский, и ей волей-неволей пришлось величать его не иначе, как «ваше святейшество».

Как и следовало ожидать, манжета тонометра сбила Элеонор с толку, а уж узкий фонарик, которым Шарлотта посветила ей в глаза, и вовсе поставил в тупик. В течение всего обследования девушка следила за Шарлоттой со все возрастающим интересом, смешанным с недоумением. Интересно, какие мысли витают у нее в голове, думала Шарлотта. Шутка ли, ее осматривает полная чернокожая женщина в свитере причудливого фасона, красных брюках и с тонкими мелироваными косичками, небрежно собранными на макушке в большой узел.

— Вы… медсестра? — пролепетала наконец Элеонор.

Фу-ух, могло быть и хуже, облегченно подумала Шарлотта.

— Нет, я — врач.

Шарлотта отметила, что у девушки и правда сильно выраженный британский акцент.

— А я медсестра, — сказала та, прикрывая грудь бледной рукой.

— Правда? — воскликнула Шарлотта, воодушевленная тем, что пациентка разговорилась.

Она достала шприц, чтобы взять кровь на анализ.

— Я работала под началом мисс Найтингейл.

— Вот, значит, как, — небрежно обронила доктор, не вдумываясь в смысл слов. Но Элеонор произнесла имя так, словно рассчитывала, что его упоминание произведет впечатление. Что в итоге и случилось. Шарлотта застыла с поднятым к свету шприцем и переспросила: — Постойте-ка. Вы говорите о Флоренс Найтингейл?

— Да, — подтвердила Элеонор, явно удовлетворенная тем, что имя легендарной женщины еще не забыто. — Сначала работала в клинике на Харли-стрит, а потом… в Крыму.

Флоренс Найтингейл? Знаменитая «леди с лампой»? Это ж когда было-то? История никогда не входила в число любимых предметов Шарлотты. Можно предположить, что жила она… ну, скажем, пару сотен лет назад. Или все-таки больше? А может быть, меньше?

«Да соберись ты. Сосредоточься на деле», — снова подумала Шарлотта и велела себе не делать нечего такого, что может растревожить пациентку или — что в данном случае было важнее всего — подорвать ее систему убеждений. Для ее психической стабильности это может оказаться критическим.

— Что ж, мисс Эймс. Должна признать, вы проделали очень неблизкий путь, прежде чем попали к нам. — Шарлотта закатала рукав платья; на ощупь ткань была грубой и жесткой, как театральный костюм. — Даже в наши дни добраться сюда непросто. — Она протерла кожу спиртом. — А теперь я попрошу вас не шевелиться. Вы почувствуете легкий укол, но не волнуйтесь — через несколько секунд все закончится.

Элеонор с таким любопытством наблюдала, как игла вошла в вену и шприц начал наполняться кровью, словно раньше никогда не сталкивалась с подобной процедурой. Скорее всего так оно и есть, предположила Шарлотта. Вряд ли в ту эпоху девушка могла видеть процесс забора крови. Доктору Барнс уже и самой стало любопытно, поэтому она решила, что, как только осмотр завершится, сразу пойдет и поищет в Интернете какую-нибудь информацию про Флоренс Найтингейл. В чисто просветительских целях, разумеется.