Роберт Мазелло - Кровь и лед

— Мы здесь не для того, чтобы причинить вам вред, — произнес журналист. — И в мыслях не было. На самом деле мы может вам помочь.

«И что дальше? Продолжать трепать языком или лучше заткнуться?» — думал Майкл.

— Сколько вас здесь?

Синклер тяжело дышал, выпуская в воздух рваные облачка пара, и Майкл только сейчас понял, каких физических усилий стоила лейтенанту пробежка. Он еле держался на ногах, хотя и продолжал демонстрировать несгибаемость характера.

— Четверо. Нас всего четверо.

Наконечник гарпуна дрогнул. Синклер медленно закрыл веки, затем резко их распахнул.

Выражаясь словами Экерли, «восстановил изображение»? Это снова напомнило Майклу о том, какую смертельную опасность представляет человек напротив.

— Мы здесь, на Южном полюсе, работаем, — пояснил Майкл. — Мы американцы.

Гарпун опустился ниже. Майкл мог поклясться, что по губам Синклера скользнула легкая улыбочка.

— Раньше, давным-давно, я мечтал попасть в Америку, — сказал Синклер и откашлялся. — Мне она представлялась чем-то идеальным. Ни я там никого не знаю, ни меня никто не знает.

Уголком глаза Майкл уловил в проеме задней двери какое-то движение. Синклер, должно быть, проследил за его взглядом, так как, вскинув гарпун, резко обернулся. Не успел Майкл выкрикнуть: «Стойте!», как в кузницу, разметав бочки, с заднего входа ворвался вооруженный винтовкой Франклин.

Мгновение Синклер колебался, но когда увидел наведенное на него дуло оружия, метнул гарпун. В ту же секунду раздался оглушительный выстрел, и во все стороны полетели высеченные из дымовой трубы осколки кирпича. Один из них, словно шершень, ужалил Майкла в щеку, а другой, поменьше, угодил в глаз. Майкл согнулся, прикрыв лицо руками, а когда поднял голову, увидел, что гарпун торчит в одной из бочек и покачивается. Франклин продолжал стоять, держа винтовку наготове, однако смотрел вниз… на Синклера. Тот лежал на наковальне, безвольно свесив с нее руки и конвульсивно подергивая пальцами.

В помещение, тоже со вскинутым пистолетом, влетел Мерфи.

— Ты что наделал?! — взревел Майкл.

— Он в меня гарпун метнул! — Но кажется, Франклин был поражен не меньше Майкла. — В любом случае я в него не попал. Пуля угодила в трубу.

Майкл бросился к Синклеру и увидел, что на затылке у того рана, из которой, пропитывая русые волосы алым, стекает кровь.

— А это тогда что?

— Рикошет. Винтовка заряжена резиновыми пулями. Наверное, пуля от трубы отскочила.

Мерфи обошел наковальню с другой стороны, и вместе с Майклом они осторожно опустили Синклера на пол, а затем перевернули на спину. Глаза мужчины впали, а губы посинели. Майкл думал сейчас лишь о том, как происшествие повлияет на Элеонор.

— Давайте-ка отвезем его в лагерь, — сказал Майкл. — Надо, чтобы Шарлотта его осмотрела. Быстрее.

Мерфи кивнул и встал.

— Сначала придется его связать…

— Он в отключке, — возразил Майкл.

— Пока да, — парировал Мерфи. — Но что, если очухается? — Начальник бросил взгляд на Франклина. — Свяжем, а потом погрузим сзади на мой снегоход. На станции сразу поместим его в карантин. Подожги сигнальную шашку, чтобы Лоусон знал, что мы здесь и готовы возвращаться.

Франклин вышел на улицу исполнять распоряжение.

Майкл вспомнил Экерли, которому однажды тоже устроили «карантин» — положили на ящик в запирающемся продуктовом складе, и чем все это закончилось…

— Вам известны правила, — сказал Мерфи Майклу. — До дальнейшего распоряжения никто, кроме нас, не должен знать, что он на станции. Ясно?

— Ясно.

— К Спящей красавице это особенно относится.

Майкл и сам предпочел бы сохранить секрет. Одним больше, одним меньше, подумаешь… В последнее время он явно преуспел в сокрытии информации. Вопрос лишь в том, как долго удастся скрывать происшедшее здесь? Если о Синклере другие работники базы могут и не узнать, то с Элеонор совсем иная история. Насколько Майкл мог судить, между ними установилась прочная эмоциональная связь. Прочная настолько, что он бы не удивился, если бы Элеонор уже почувствовала, что Синклера обнаружили… ранили… и он на пути к ней.

22 декабря, 19.30

Пока Дэррил нес рыбу к аквариуму, она так отчаянно извивалась в его руках, что он едва ее не выронил.

— Держись, — приговаривал он. — Потерпи.

Биолог выпустил ее в резервуар, в сектор, который зарезервировал за представителями вида Cryothenia Hirschii. Рыба немного поплавала по емкости, затем медленно опустилась и залегла на дно, присоединившись к своим собратьям, таким же неподвижным и совершенно прозрачным. Даже если окажется, что это действительно неизвестный науке вид, а Дэррил в этом не сомневался, открытие, конечно, нисколько не тронет простого обывателя. В сущности, смотреть здесь было особо не на что — рыбы как рыбы. Но в научных кругах, где знают цену подобным открытиям, находка сделает ученому громкое имя.

Одна лишь кровь рыб, не говоря уже об их общей морфологии, обладает рядом уникальных характеристик, и с ней наверняка проведут еще не одну тысячу экспериментов. Дэррил был уверен, что «антифризные» гликопротеины в крови этих рыб, резко отличающиеся от гликопротеинов других антарктических белокровок, однажды принесут человечеству огромную пользу. Он уже сейчас навскидку мог назвать несколько будущих изобретений, в основу которых лягут результаты этих исследований, от средств борьбы с обледенением самолетных крыльев до незамерзающих покрытий глубоководных зондов.

Впрочем, нынешние эксперименты биолога преследовали более необычные цели. Когда Шарлотта сообщила о пропаже из лазарета пакета с плазмой, никто из них ни секунды не сомневался, куда он исчез. Ясное дело, его присвоила Элеонор Эймс. Если она когда-нибудь покинет приют станции Адели и снова поселится на Большой земле, ей придется каким-то образом избавиться от страшной зависимости. Дэррил, будучи человеком умным, понимал, что на Элеонор будет сосредоточено внимание всех средств массовой информации, а раз так, то и удовлетворять непрекращающуюся потребность, не говоря уже о том, чтобы просто ее скрыть, у девушки не будет никакой возможности.

Получив дополнительные образцы крови Элеонор, ученый немедленно засел за работу. Бесконечные анализы, тесты и эксперименты приходилось проводить исключительно по наитию, но, учитывая, с какой необычной проблемой он столкнулся, это и неудивительно. Ее кровь, как и кровь Экерли, имела фагоцитарный показатель, который в буквальном смысле не лез ни в какие рамки, однако вместо уничтожения только чужеродных тел, бактерий и клеточного мусора в кровеносной системе фагоциты поглощали еще и красные кровяные тельца. Сначала ее собственные, а затем, если была возможность, и те, что поступали из внешних источников.