Андрей Лысиков - Инфекция

Военачальник прекрасно понимал, что граница с Финляндией находится в двух шагах, и устраивать новую Линию Маннергейма в его планы не входило. Тем не менее, ничего другого ему не оставалось. В четыре часа утра военные атаковали город со всех сторон, несмотря на то, что сил уже практически не оставалось. Если бы хоть половина из оборонявшихся оставалась дееспособной, у бойцов регулярной армии шансов бы не было ни малейших. Но утомленные тяжелым днем и сжигаемые болезнью, горожане проморгали общий штурм, и военным удалось пробиться в город, оставив, правда, не менее четверти своих на окраинах. Оборона города была смята во мгновение ока. Сам мэр вместе со своим приятелем-оружейником и группой доверенных лиц до последнего держали оборону в здании администрации. Наконец, и их сопротивление было сломлено, когда здание просто забросали гранатами со слезоточивым газом. Самого мэра, слишком еще молодого для своей должности, тяжелораненого захватили в плен. Видя, как верхушка сопротивления больше не может командовать, горожане сложили оружие.

Мэр был расстрелян на площади перед зданием, в котором проходил последний рубеж его обороны. Все это произошло при большом стечении народа. Главу администрации поставили перед строем из двенадцати солдат, и двенадцать одновременных очередей едва не разорвали его на части. Эта казнь спровоцировала новый конфликт. Люди с голыми руками бросались на солдат, стремясь добраться до их начальника отдавшего приказ о расстреле. Однако все было тщетно, и военным быстро удалось погасить новый конфликт, парой выстрелов на поражение призвав всех к порядку. Вскоре все разошлись, и только мертвый мэр лежал на площади, уставив широко открытые остекленевшие глаза прямо в синее небо.

В самом Санкт-Петербурге вооруженные столкновения так же не удалось предотвратить. Даже спешно переброшенные прямо по Неве кораблями Балтийского флота военные не смогли сразу навести порядок в многомиллионном городе. В Северной столице мародерство приобрело прямо-таки гротескные размеры. Тащили все, что плохо или хорошо лежало. То тут, то там вспыхивали потасовки превращающиеся в настоящие драки. В помощь военным были собраны специальные отряды народного ополчения, целью которых было остановить, а по возможности предотвратить грабежи и пожары. Хотя и ополчению с армией общего языка найти не удалось. Поэтому уже через несколько часов по всему городу были зафиксированы случаи перестрелок и массовых расстрелов. В одном из таких конфликтов был смертельно ранен градоначальник. Вскоре военные поняли свою оплошность: не стоило самим собирать и вооружать гражданских. Вместо разрозненных групп людей они получили хорошо вооруженного противника, способного диктовать свою волю окружающим. А изменить что-то было уже поздно.

Санкт-Петербург был охвачен пожарами. По улицам бегали обезумевшие люди. Уже не разобрать было в дыму пожарищ, кто и против кого воюет. Сами военные срывали с формы погоны и знаки отличия и присоединялись к группам гражданских. По городу на телеграфных столбах были развешаны люди — ни одна из противоборствующих сторон не гнушалась столь варварского способа казни. Расстрел был слишком утомительным, да и боезапас не стоило расходовать понапрасну. Полчища воронья кружились над городом, предвкушая пир. Смерть провела своей костистой дланью по Культурной столице России, собирая щедрую дань. Болезнь косила людей десятками, но в вооруженных столкновениях гибло людей ненамного меньше.

Попытки покинуть город не прекращались. Людей не останавливала ни колючая проволока, ни прицельный огонь автоматчиков. На невском проспекте невозможно было пройти и двух шагов, чтобы не споткнуться о какое-нибудь тело, лежащее прямо на дороге. Это стало настолько привычным зрелищем, что никто на это уже и не обращал внимания…

Наконец, утром следующего дня, находясь уже на грани смерти, Министр обороны дал единственно правильную на данный момент команду. Заграждения с городов по его приказу были сняты. Все равно бойцов, способных контролировать все подходы к границам города, становилось все меньше. Прими он это решение немногим ранее, и многих жертв, быть может, удалось бы избежать. Правительство допустило серьезнейшую оплошность. Стремясь запереть инфекцию в пределах городов, оно само спровоцировало все произошедшие конфликты. Но так или иначе, а запрета на выход из города больше не было. Вот только количество желающих покинуть свои дома изрядно уменьшилось — болезнь убивала быстрее автоматной пули. И все же карантин отныне был отменен. С дорог убиралась колючая проволока, солдаты в спешном порядке покидали свои позиции. Утихла оружейная канонада, и город погрузился в беспокойную, но все же тишину. Лишь лопались стекла в зданиях от огня, который в них бушевал, или взрывались колонки на заправочных станциях. Люди, те, кто посмелее, забирали из домов свои вещи и стремились покинуть город. С приближением ночи город стремительно погружался в тишину. Темнота периодически озарялась сполохами пожаров, которые никто особо и не думал тушить…

Когда стемнело, путники уже были километрах в десяти от города. Городские высотки остались позади, а пригородные деревни пока еще не начались. Вокруг все тонуло во мраке, а небо над головой спокойно мерцало мириадами звезд, безразличное к тому, что происходило на планете Земля. Юля смотрела вверх, задрав голову в немом восхищении. Павел, привычный к такого рода зрелищам, ведь их часть базировалась на окраине, и иллюминация практически не мешала хоть каждую ночь разглядывать кажущиеся такими близкими в южных широтах звезды. Вот и теперь небо было ими просто усеяно, но он не обращал на это внимание, перестав, в том числе, удивляться и реакции девушки на такое зрелище.

— Здесь на юге может показаться, что звезд на небе гораздо больше, чем севернее, — он вовремя протянул руку и подхватил под локоть Юлю, которая, засмотревшись, едва не потеряла равновесие. — Не знаю, насколько это соответствует действительности, но видно их здесь действительно лучше…

— Паш, как красиво, — голос девушки был полон настоящего благоговения. — Никогда бы не подумала, что можно увидеть столько звезд. Восхитительное зрелище.

— Ну да, — согласился он, — действительно, с непривычки захватывает дух. Особенно в безлюдной местности вдали от города, где практически нет иллюминации. Взгляни на дорогу.

Юля перевела взгляд вниз и задержала его на дороге, скорее удивленно, нежели восхищенно вздохнув. Асфальт слегка светился, накопив за день солнечного света. Это едва заметное свечение делало саму дорогу какой-то загадочной, неведомо, куда ведущей.