Владислав Выставной - Массовка

– Может, не стоит? – с сомнением произнес Старик.

Артемий глянул на него внизу. И слизнул зелье.

Дрянь редкостная. Мерзость. Такова, наверное, на вкус болотная трясина. Из чего ее только делают? Архип говорил что-то про мухоморы. Остается надеяться, что шутил.

Прислушался к ощущениям. Пока ничего особенного. А чего ждать? Все дело не в порошке, а в ритуале. И не в ритуале даже, а в особом настрое, в умении управлять обострившимися ощущениями… Надо вот так раскачиваться из стороны в сторону и повторять бессмысленные заклинания… Для него бессмысленные, конечно – для шамана слова на мертвом языке имеют совсем другое значение. Но ведь никто не знает толком смысла бесконечно повторяемого буддистами «Ом!»

Артемий раскачивался все сильнее. Нужно войти в транс. Мелькнула запоздалая мысль: не слишком ли странно он выглядит со стороны? Мелькнула и исчезла.

Все вокруг раскачивалось и крутилось в такт движениям. Мелькало возбужденное, искаженное идиотской ухмылкой лицо Глиста. Были еще какие-то лица – удивленные, озабоченные, осуждающие. Все это осталось там, с внешней стороны телесной оболочки… Странное ощущение – ты вроде внутри своего собственного тела, только ощущаешь его как что-то чужеродное, как дикарь, впервые примеривший костюм. Странная ассоциация: откуда ему знать, что чувствуют дикари примеряющие костюмы? А тело действительно, словно чужое. Уже нет ни рук, ни ног. Даже не понятно, продолжает ли он раскачиваться?

Пришлось сделать некоторое усилие. Артемий с удивлением понял, что уже не качается, как голова игрушечного тигра за стеклом машины. Он дико скачет между нарами, издавая нелепые горловые звуки. Но барак уплыл куда-то в сторону, и его место заняло странное тягучее пространство: то это был лес, полный мертвых деревьев, то черная пустыня, то клубящееся рваными облаками небо…

Еще казалось, будто он внутри гигантского миксера, который усердно замешивает куски реальности, время от времени выплевывая остатки разорванных миров. Наверное, где-то здесь надо искать тех, кто поможет найти существо, столь же непонятное, как и эти миры.

– Эй! Кто-нибудь!

Молчание. Не тишина – тупой болезненный звон.

– Есть здесь кто-нибудь? Духи… Духи предков, я пришел просить помощи…

Неуместное чувство неловкости. Словно без спроса приоткрыл дверь в чужую квартиру.

Духи не спешат отзываться. Какое им дело до чужака, таращащегося на чудеса этого мира? Наверное, стоит набраться терпения.

Странный мир. Неприятный. Пустой. Что определяет его, что управляет его атмосферой, его зыбкими красками?

Страх. Страх и пустота. Холод, пришедший на смену всем прочим чувствам.

Равнодушие.

Зачем я здесь? Что я ищу? Неужели можно чего-то хотеть от этих бездушных пространств…

Голоса…

Голоса?

Здесь кто-то есть! Да, да! Чей-то холодный голос, произносящий слова… Совершенно непонятные слова… На каком языке?

– Послушайте меня! Я пришел за помощью!

Смех! И снова голоса… Отвратительные, растянутые словно списанные с приторможенной пальцем платинки…

– Кто вы?

Касание… Его коснулись! Руки? У духов нет рук. Бесплотные щупальца – они не просто касаются тела, они проходят насквозь! Читают чувства, мысли… Как ужасно, когда ты виден насквозь, и понятия не имеешь о тех, кто бесцеремонно разглядывает твою наготу…

– Покажитесь! Я хочу видеть вас!

Смех.

Пауза.

Он увидел.

– Нет!!! Не надо! Уйдите! Прочь!

Страх.

И снова голос.

– Зачем ты здесь, Арт?

– Кто… Кто это?!

– Неужто ты забыл, кто я? Впрочем, неудивительно…

– Архип?! Откуда ты?

– Зря ты проник в мир духов. Не место здесь тебе. Уходи.

– Я ищу Переходящего дорогу…

– Здесь нет его, и не может быть. Не место в мире духов тому, у кого нет души…

– Ты что-то знаешь про него?

– Не больше, чем ты. И духи тебе не помогут. Зря ты разбудил тени предков. Теперь тебе не будет покоя…

– Но как же ты?..

– Это мой путь. Я выбрал его и живу с этим. Уходи.

– Архип!

Тишина…

И снова странный голос… Голос предка?

– Кто ты? Ты… Ты мой предок? Ты… поможешь мне?!

Странное, необъяснимое чувство – полного понимания и ясности, какое бывает лишь во сне. Счастье абсолютного знания…

И снова – мрак, страх и невнятное бормотание. Голоса все громче, все страшнее. Они все ближе, ближе, прикосновения их все ощутимее…

– Не трогайте меня! Нет, нет!

Бессвязные звуки обретают смысл, а мельтешение складывается в размытую, но страшную картину.

Голос.

И искаженная уродливой гримасой морда…

– Прочь! Прочь! А!!!

Отчаянный, из последних сил удар.

Прямо в глупое рябое лицо Глиста.

Острая боль в костяшках пальцев возвращает к реальности.

Тяжело дыша, он сидел на полу и тупо смотрел на свой разбитый кулак. Боль пульсировала, словно сигнал тревоги, кричащий: «Ты вернулся!»

Голова раскалывается. Тошнит. Перед глазами плывут цветные пятна. А главное – не оставляет страх. Страх перед собственной памятью. Что это было? Наркотический бред? Или действительно – мир духов, второй дом шамана?

– Ты как?

Старик. С беспокойством поглядывает на него. Да нет же – не столько на него, сколько вокруг.

– Нормально…

Артемий огляделся. Со всех сторон на него пялилось множество глаз. По соседству скулил и жаловался, потирая разбитую губу, Глист. Тихо перешептывались Седой с Тощим.

А ближе всех стоял Херувим. Артемий встретился с ним взглядом и почувствовал в затылке мерзкий холодок. Херувим отвел взгляд, глаза его остекленели.

– В этого человека вселился демон, – торжественно сказал он. – Вы все свидетели…

Достойные за его спиной с ужасом уставились на Артемия. Он хотел что-то возразить, но слова застряли в пересохшем горле. Реальность вдруг предстала страшней эфемерного мира теней.

– Он уже не спасется… – бросил Херувим и, повернувшись, скрылся в толпе.

Слышать такое неприятно. Словно на лицо поставили дымящееся, воняющее мясом клеймо.

Его подхватили чьи-то руки, бросили на нары. Это оказалось не лишним: свои конечности по-прежнему слушались неохотно.

– Ну, и? – сдержанно спросил Старик.

Подсел ближе. По бокам придерживали Седой с Тощим.

– Что «и»? – нетвердым голосом спросил Артемий.

– Оно того стоило?

Артемий вяло улыбнулся.

– Кто его знает… Там… странно…

– Ага, – весело сказал Тощий. – Все наркоманы так говорят.

– Ты бы поосторожнее с этой дрянью, – заметил Седой. – Я видал всякое, но чтобы так вставляло с одного захода…

– Вы не понимаете… – беспомощно пробормотал Артемий.

– Ну, конечно! – подмигнул ему Тощий. – Куда нам…

Спорить было глупо. Тем более, что надо сказать прямо: опыт провалился. И понимания происходящего не прибавилось.