Владислав Выставной - Массовка

Потребовалось усилие, чтобы вспомнить, кто такой, этот Константин Сергеевич. С удивлением он понял, что давно уже забыл о своих первоначальных целях. О списке тех, кому предстояло попасть в массовку. Чтобы получить положенную порцию страха.

Этот человек давно заслужил неприятный разговор в Комнате Правды. Совсем недавно даже для Павла он был одним из недостижимых богов-олимпийцев, обладателем власти и силы, которую не купишь за деньги… Точнее – не купишь ее всю, не купишь особый статус, который возвысит тебя над толстосумами и знаменитостями.

Но можно купить благосклонность этой власти. Вот что такое настоящий кредит доверия: проценты по нему выплачиваются регулярно и аккуратно. Не дай бог пропустить платеж – на тебя немедленно обрушится гнев олимпийцев.

А богов на Олимпе так много. И каждому надо платить.

– Так куда его? – повторил Рустам.

– В массовку, – бросил Павел.

Желание общаться с этим человеком прошло. Он не стоил драгоценного времени.

Одна беда: этого точно будут искать. И куда более тщательно, чем прочих.

Времени совсем мало.

Настроение испортилось. Надо же – даже этого верткого лиса вычислили, выдернули из уютной норы. А того, кто больше всех нужен – больше мести, больше разгадки всех тайн, больше самой правды – найти не могут. Ни деньги, ни связи, ни спецы, ни умная электроника…

Наверно, это и есть самое главное наказание сил, что прячутся за Переходящим дорогу.

Лишить одной-единственной, последней встречи…

Подошел к окну, отодвинул полоску жалюзи. Рассвет неприятно колит глаза, словно стремится растворить лучами лагерный мрак.

Длинная корявая тень черной ладонью накрывает лагерь.

Крематорий ждет.

С отвратительным скрипом расползлись нары. От этого звука перекашивало лицо и ныли зубы. Достойные действовали слаженно. Не спорили – кому выполнять тяжелую работу, кому сторожить пленника, кому следить за порядком.

Артемий и глазом не успел моргнуть, как посреди барака образовалось обширное свободное пространство. Конечно, за счет тех, кому пришлось потесниться. Простые статисты, так и не примкнувшие к Достойным, не возражали. Боялись. А как не бояться тех, перед кем пасуют и беспощадные отморозки?

Достойные окружили пленника плотным кольцом – кто стоял, кто сидел на нижних нарах, кто на полу. Любопытствующие из числа прочих глазели из-за спин и с верхних полок. Артемий заметил наверху Седого и Тощего. Те с любопытством следили за происходящим. Вступиться за приятеля они так и не рискнули. Уркаганов во главе с Камином видно не было. Зато по полу, между нарочито серьезными Достойными ловко пролез Глист. Он возбужденно хмыкал, скалился, разглядывая толпу. Похоже, за последнее время у него еще больше сдвинулась крыша… Оглянулся, заметил неодобрительные взгляды, попятился. И пристроился где-то вне поля зрения.

Интересно, а где Старик?

Происходящее казалось полнейшим идиотизмом. Кто эти люди, что держат его, смотрят серьезно, осуждающе, даже с жалостью? По какому праву его судят? И вообще, кому нужен этот бредовый фарс, суть которого не поняли бы там, за барачными стенами.

Правда в том, что коридор событий вел даже не в тупик. Он вел в зловонную пропасть.

Тихонько свистнула над головой камера.

В центр круга медленно вышел Херувим. Нет, не просто медленно – величественно. Артемий смотрел на этого длинноволосого парня со страхом и удивлением.

Как вышло, что невзрачный юноша за считанные дни превратился из блеклого статиста в мессию? В чем тут дело? В природной харизме, в случайности? Или, все-таки, прав Старик: это – Массовка, тупое коллективное бессознательное, выбирает ни о чем не подозревающих людей своими вездесущими щупальцами? И чем тогда Херувим отличается от того же Переходящего дорогу?..

Из оцепенения Артемия вырвал хорошо поставленный голос:

– Слушайте, все! Я обращаюсь к тем, кто уже избран для спасения из ниспосланной нам череды испытаний. А так же к тем, кто еще не определился с самым главным для себя выбором. Вы еще можете исправить собственные ошибки и принять верную сторону. Но на вашем пути уже притаись злобные силы мрака. Рядом с нами, совсем близко есть некто, кто желает пресечь наш путь, столкнуть с нас с единственно верной дороги и отправить прямиком в преисподнюю. Вы видите его каждый день, дышите с ним одним воздухом и не подозреваете, какую участь приготовил он для каждого. Любой может услышать рядом его смрадное дыхание – дыхание тьмы и смерти. Мы долго ждали в страхе и нерешительности, и жизнь наша превратилась в череду ночей, наполненных кошмарами, и беспокойных дней между ними…

Статисты слушали Херувима, раскрыв рты. Артемий прекрасно понимал, что тот несет полнейшую ахинею. Но речь была наполнена такой убежденностью, такой силой, что хотелось без оглядки идти вслед за этим странным человеком и верить всему, что произнесут его уста, которыми, наверняка, вещают высшие силы…

– И вот он перед нами. Тот, кого не останавливает ни совесть, ни страх наказания. Хозяин, что милостиво ниспослал нам тяжелые испытания, ждет от нас правильного решения. Он не вмешивается в нашу жизнь, и нам кажется, он не требует от нас ничего – знай только, существуй, да еще – получай свои деньги. Но Достойные осознали: Хозяин ждет. Ждет, что мы совершим поступок. Что мы преодолеем страх, неуверенность – и сможем найти в себе силы справиться с тьмой. И сейчас мы должны сделать первый шаг…

Херувим ткнул пальцем в Артемия.

– Вы должны признать этого человека виновным во всех совершенных им злодеяниях…

– Мы? – неуверенно спросил кто-то.

– Да, да! – горячо произнес Херувим, и его маленькие кулаки сжались. – массовка должна все решать вместе, понимаете ли вы это? Мы – одно целое!

– А как же Достойные? – поинтересовался сверху Седой.

– Мы избраны, чтобы нести истину всем остальным, – невозмутимо сказал Херувим. – И мы ждем от вас правильного решения. Этот человек – убийца, посланник зла, уничтожающий нас изнутри. И он должен умереть…

Статисты одобрительно зашумели. Похоже, их не требовалось долго убеждать.

Сердце Артемия отчаянно колотилось. Это чувство затравленного зверя за мгновения до расправы. Пальцы охраняющих его Достойных крепче вцепилась плечи.

Хотелось протестовать, убеждать, кричать. Но мысли путались, слова отказывались выстраиваться в членораздельные фразы. Паника охватила сознание, разметав в клочья здравомыслие и рассудительность.

За спинами Достойных раздался слабый голос, что с трудом пробивался сквозь возбужденные выкрики:

– Стойте! Немедленно прекратите! Это все неправильно! Так не должно быть!

Херувим досадливо обернулся на голос.