Роман Лерони - Багряный лес

Переверзнев пытался решить проблему своими силами, но от него отворачивались, как от прокаженного, либо делали вид, что не понимают, о чем идет речь. Так было везде: у Президента, который говорил, что этим вопросом есть кому заниматься (а на самом деле не было), депутаты — те просто изумлялись, словно слышали какую-то жуткую небылицу, и упрямо, в комиссиях, делали все, чтобы этот вопрос не был вынесен на рассмотрение в сессионный зал, коллеги министры, силовики — наверное, только они знали всю величину проблемы, так как угрюмо советовали не кипятиться и не лезть на рожон, а ждать (как у нас заведено!) того самого момента, когда жареный петух куда-то клюнет…

Хоть и мало что помнил Олег Игоревич из переговоров с террористами в Новограде, так как действовал после пережитого потрясения на подсознательном уровне, но хорошо понимал, почему позволил преступникам направиться в Чернобыль, пообещав при этом не мешать им в пути, а заодно и отдав приказ охранникам Зоны пропустить автобус… С его помощью он старался привлечь необходимое внимание, с ним получить полномочия, и раз и навсегда покончить с этим рассадником проблем для всего мира. Заодно и поквитаться с Геликом. Там, в Зоне, это можно будет сделать просто: огромные территории, где человек мог пропасть без следа…

Хотя она и не знала, в каком ресторане они будут проводить время, но одета была по случаю. Переверзнев знал, причину такой предусмотрительности: Наталья была настоящей, и, более того, стоящей, женщиной, которая если и произносит фразу "Женщина — это украшение мужчины", то вкладывает в нее в миллионы раз больше смысла, чем какая-нибудь фифа, считающая, что весь мир принадлежит эмансипированным женщинам, а на самом деле не знающая разницы между этим понятием и феминизмом, тем более крайним. Длинное платье, темно-синего цвета, с небольшим, едва заметным отливом, тонкими бретельками, свободным, до волнения в мужском сердце, декольте, и теми очаровательными интригующими вырезом на спине и разрезом внизу, когда видно почти все, а хочется еще большего. Плещаная умела преподнести и продемонстрировать свои женственность, пусть, в этом случае, внешнюю, и совершенство зрелой женщины. Олег в компании такой женщины чувствовал себя на седьмом небе, и изумлялся мысли, что эта недостижимая божественность ему доступна, только пожелай. Эта игра, которую, скорее всего, начала Наталья, чтобы слегка, совсем безобидно и, досадить своему возлюбленному за то, что он решил пока довольствоваться малым, а не большим, когда они бы остались вдвоем у нее дома, волновала обоих равно и добавляла остроты желаниям.

Простоту и элегантность прежде всего ценил Переверзнев в женщинах. Он, как красивый и высокий мужчина, имел достаточный опыт отношений, и из него знал, что в этом соотношении простоты и элегантности в женщинах скрывается или самый бесценный человек, либо прожженная стерва. Но во всех случаях всегда было интересно проводить с ними некоторое время своей жизни, чтобы потом не жалеть об упущенных шансах. Олег старался мало их упускать в жизни. И искал только их, не размениваясь на мелочи, умея отличить простодушность от простоты, что означало для него: наличие у его спутницы ненавязчивого, но обязательного вкуса, умения говорить, думать, поддерживать беседу, быть интересной и не быть бабой, с ее постоянным хныканьем, истериками, вредничаньем и требованиями невозможного, а элегантность — от скромности, которая, как повсеместно встречается у женщин, часто временна, либо демонстративна, не искренна. Он слишком много пережил в своей жизни, чтобы научиться выбирать в ней самое лучшее, и не удовлетворять потребности с теми, кто оказывался на пути и был не против.

К любви он относился враждебно… Неоспоримо то, что любовь может очаровать и вознести на предельную высоту блаженства, но ничто и никто не сможет так отравить жизнь, с такой подлостью причинить страдания, и с таким изуверством убить. Ничто и никто, кроме любви. Олег не знал, любил ли он когда-нибудь в своей жизни, но видел достаточно примеров, когда любовь жестоко расправлялась со своими поклонниками. Она — жестокая богиня с прекрасным ликом. Достаточно было примера, увы, жаль, уже покойного Кляко… Он не признался другу, не раскрыл ему своей ужасной тайны: именно ему, молодому офицеру разведки, верившему в святость своей профессии было поручено разработать и провести операцию по ликвидации Анастасии. Это была не первая его жертва, но эта смерть, страдания Кляко, потерявшего любимую женщину — научила Олега уметь не любить, чтобы когда-нибудь кто-нибудь не смог поступить с ним подобным же образом. Научился, и мог себе позволить даже не влюбленность, а обыкновенное увлечение, когда вместо чувств действуют в отношениях между людьми симпатии. Зато был свободен, и старался не думать о том, что за такую свободу он платил тем, что оставался один на один со своей уже скорой старостью.

— В таком наряде прямо хоть под венец, — сказал он, подарив Наталье букет цветов, который не забыл купить по дороге к ней домой. — Ты очаровательна. Я говорю правду: просто волшебна!.. Я начинаю сожалеть о том, что одет не по случаю. — Он оглядел себя в джинсах. — Не знаю, что и делать. Может поехать и прикупить костюм?

Она прижала цветы к груди и поцеловала его.

— Не делай этого. Ты мне таким больше нравишься. Необычный, необыкновенный и совершенно не похож на министра.

— Я?.. Я не министр? — с улыбкой удивился он.

— Да, сейчас ты не министр. — Наташа прижалась к нему. — Мне кажется, что сейчас ты более настоящий, чем там, в своем кабинете. Поцелуй меня.

Она подняла лицо и посмотрела в его глаза. Второй раз в жизни он увидел ее глаза и губы так близко, что закружилась голова. В ее глазах он читал себя, обожание собой и удивлялся этому: разве можно быть настолько безрассудной и слепой, чтобы любить того, кто не любит, и не полюбит никогда? Ее влажные губы подрагивали и звали, и он не утерпел, чтобы не попробовать их вкуса. Они были слегка сладкими. Это был не вкус помады. Мужчина, даже за дешевой помадой узнает настоящий вкус женских губ. Но это должен быть тот мужчина, который в общении с женщиной ищет не плотской утехи, а именно женщины, существа, сотворенного из хаотического сплетения чувств и умеющего читать их как настоящий охотник, при этом уметь не заблудиться, идя по этим следам, не увлечься.

— Ах, — томно вздохнула она, когда он освободил ее из своих объятий, и, закрыв глаза, опустила голову, — ты сводишь меня с ума. Я бы с удовольствием осталась дома, с тобой…

— А как же наряд, платье? — тоном искусителя спросил он.

Наталья дотронулась до лба ладонью, словно этим старалась собрать воедино разлетевшиеся мысли.