Роман Лерони - Багряный лес

— Вика, — не выдержал и позвал он.

Женщина нахмурила брови, стараясь расслышать его слабый голос, и делала это совершенно так же, как когда-то Виорика — мягко и строго.

— Вика?

Женщина неопределенно пожала плечами, закатывая его рукав, и он почувствовал боль укола в локтевом сгибе, а через несколько минут его тело налилось искусственной силой, которая на время потеснила смертельную усталость. Видение с озером растаяло, и он снова видел задымленное пространство шатра, зеленые ящики, сложенные в сумрачных углах, приставленное к ним оружие, и множество других вещей, необходимых в дальних военных походах. На форме женщины он прочитал нашивку: "Медицинский корпус "Красного креста". Она тем временем обрабатывала чем-то его ожоги. С приливом сил полностью вернулось ощущение боли. Он застонал и задергался, хрипло и протяжно закашлялся. Она помогала ему повернуться на бок, чтобы он не захлебнулся отхарканной слизью. Делая свое дело, она говорила с Ассандером, и ее голос звенел дерзко и бесстрашно. Она говорила на английском языке, на французский манер растягивая слова и грассируя.

— За не надлежащее обращение с военнопленными, мистер Ассандер, буду вынуждена отказать вам в своей помощи. Вы довели этого офицера до полного бессилия! Это преступление…

— Мадмуазель Ленски! — голос Ассандера был полон угрозы и решимости. — Моя армия очень долгое время обходилась без медицинской помощи…

— И за это время, как известно, большая часть вашего доблестного войска полегла не в героических сражениях с неверными, а от обыкновенной пневмонии.

Ее словам ответила тишина. Ассандер сердито молчал переживая растерянность.

Саша опять застонал.

— Потерпи, дорогой, — обратилась она к нему. — Ты кто, откуда?

— Миротворческая миссия. — Ответил он по-французски. — Украинский саперный батальон. Майор Александр Лерко. Командир батальона.

— Ооновец?

Он кивнул:

— Люди Ассандера напали на нас, когда мы занимались разминированием дороги на Каласаркари. Они взорвали машину и убили четырех человек, с меня сорвали все знаки отличия, избили и забрали с собой.

— С вами есть еще кто-то? Из ваших.

— Не знаю, мадмуазель Ленски… Кажется, нет.

— Это надо обязательно проверить.

— Где мы сейчас?

— За перевалом Мирза-Валанг-Сангчарак. От Каласаркари до этого места одиннадцать дней пути на лошадях. Я не могу представить, как вам удалось за весь этот путь избежать обморожения! Кисти, стопы у вас в плачевном состоянии, но понемногу, дней через пять, они восстановят свою чувствительность.

— Везли, перекинув через лошадь, — пояснил он, потом горячо добавил: — У меня нет пяти дней, мадемуазель!..

— Вы собираетесь бежать?! — изумилась она. — Правду говорят, что Афганистан — страна безумства! Вы себе, мсье майор, представляете, что без теплой одежды, горячей пищи и с такими руками и ногами вы не протянете и десяти часов в горах? От такой авантюры я бы отговаривала вас и летом, а сейчас — зима, декабрь. К тому же, слышала по радио прогноз погоды: провинция Джаузджан с завтрашнего вечера и на шесть дней окажется в плену бурана. У вас нет ни единого шанса!

Он покачал головой:

— У того, кто становится пленником полевого командира шаха Ассандера, шансов еще меньше, мадемуазель Ленски.

— Зовите меня просто Ева, храбрый безумец, — она улыбнулась.

— Тогда можете называть меня Александром, — ответил он.

— Вы с шахом тезки.

— Это не добавляет мне шансов.

— Но он вас до сих пор не убил. Наоборот, приказал оказать помощь, накормить, — возразила она.

— Это на два дня, не больше. Потом, как у него заведено, с меня сдерут кожу и бросят в снег. Я им нужен для минирования дороги за перевалом, чтобы Али-хан, который преследует шаха по пятам, задержался на пять-семь дней.

— Для пленного вы неплохо осведомлены о планах Ассандера, — заметила она. — Я знаю только, что он рассчитывает запутать следы с помощью скорого бурана. Но о вашей роли и подумать не могла. Вы хотите, чтобы я вам помогла с побегом?

— Да, Ева.

Он ждал, что она скажет дальше, наблюдая за ней. Она была очень красивой. И сейчас, когда сознание было полностью ясным, он поражался тому, что эта красота полностью напоминает ему прошлую любовь, которая доставила ему столько страданий. Больше всего поражали ее глаза. Такие же бездумно красивые и чистые кусочки неба, но у Евы они светились странным зеленоватым огнем, который не был отражением горящего в шатре очага. Этот огонь не гас даже тогда, когда ее лицо оказывалось в глубокой тени — глубокое фосфорическое сияние поражало воображение.

Ленски закончила с перевязкой.

— Я буду вам помогать, — ответила она, складывая сумку, потом пододвинула ближе миску с мясом и стала кормить Александра с рук.

Хозяева шатра наконец обратили на них внимание, закончив что-то обсуждать на своем языке.

— Как наш русский друг? — спросил Ассандер.

— Очень плохо, — ответила Ева. — К тому же, он не русский, а украинец.

— Это не имеет никакого значения, и не меняет дела, женщина. Мне необходимо, чтобы он к утру стоял на ногах

— Это невозможно! — она кипела от возмущения.

Он вдруг сделал к ней несколько шагов и схватил за волосы и потянул их с такой силой, что женщина закричала от боли. Саша попытался вмешаться, но шах просто наступил на него ногой.

— Ты, сука, будешь делать то, что тебе приказываю я! Если он не будет утром стоять на ногах — его выпотрошат, как вонючую свинью, а тебя бросят солдатам, а потом, голую, оставят на морозе, остывать от любви, которой у тебя будет вдоволь — это я тебе гарантирую.

Перед тем, как отпустить ее волосы, он дважды наотмашь ударил ее по лицу. Бил сильно, напрягая желваки от ярости. Она не кричала, только смотрела на него с вызовом.

— Если еще будешь так смотреть на меня, сука, — смеясь добавил Ассандер, — прикажу сейчас же выколоть тебе глаз.

Она медленно опустила взгляд. Шах освободил ее волосы, убрал ногу с Александра, и ею же, швырнул в него миску с мясом, угодив в лицо.

— Ешь, неверный, если хочешь еще немного пожить!

Саша сжал зубы, и протянул руку, чтобы дотронуться до Евы, успокоить ее, но кисть безвольно свисала, неспособная ни на что. Женщина заметила его жест, благодарно улыбнулась, но эта улыбка получилась слабой, почти незаметной на окрашенном яростью и пережитыми болью и унижениями лице.

— Этот человек даже не представляет с кем имеет дело, — мстительно прошептала она. Александр хорошо ее расслышал.

Она набрала еще одну порцию вареного мяса в миску, накормила Александра, напоила его, сделала укол морфина и, когда он крепко уснул, начала массировать ему руки, иногда опуская их в теплую воду или растирая снегом. После примерно часа таких манипуляций, его сон стал беспокойным, и когда Саша протяжно застонал, она оставила его в покое, легла рядом, прижалась к нему, нежно поцеловала его воспаленные истрескавшиеся губы.