Роман Лерони - Багряный лес

Снился ему Днепр.

Тяжелая река бурлила, иногда всплескивалась и извивалась тысячами водоворотов, омывала темными водами опоры величавых мостов, и мчалась дальше, успокаивая себя собственной многовековой тяжестью вечности. Он сидел на берегу, смотрел на темную, скрученную в русле в беспрерывный подвижный узор тесноты, воду, дышал свежим ветром, рожденным на неспокойной водной глади. Сверху давил солнечным диском зной. Огромный город за спиной крошил звуками суетной жизни тишину, которая таилась в тени мостов, камышовых плесов, прибрежных деревьев, замирая там пугливой прохладой. На середине реки крутилась одинокая лодка без весел, увлекаемая мрачным течением. В лодке, во весь рост, вскинув ломкие тонкие руки над головой, стояла женщина, одетая в белое платье. Течение уносило ее с каждой секундой все дальше и дальше, а он сидел и провожал ее безучастным взглядом. Зной распалял воспоминания, и Александр начинал волноваться еще неполным переживанием: что-то родное, давно забытое и необходимое виделось ему в этой одинокой женской фигурке в лодке; он встал, чтобы рассмотреть, узнать полностью, но неожиданный прохладный ветер, поднимаясь с воды, омывал его своими струями, успокаивал память и студил беспокойство. Вновь шепчущая что-то тайное и неслышимое тяжелая река, текущая мимо и неотвратимо, как время, как годы, выплескивала на берег со своими волнами тоскующую безразличность.

Проснувшись утром, он уже смог поесть сам. Руки слушались. Может быть, в другой раз неуклюжесть распухших кистей смогла бы его позабавить, но сейчас все, к чему он прикасался, доставляло ему сильную боль. Он задерживал дыхание, чтобы не стонать, пока пальцы, выплясывая странный судорожный танец, пытались оторвать мясо от большого сваренного куска. Но он заставил их работать, и снова задерживал дыхание, чтобы не стонать.

С ногами было еще хуже. К стопам чувствительность вернулась быстро и полностью, но это обстоятельство только ухудшило положение: ожоги горели негаснущим и невидимым огнем, словно кто-то поливал ноги жидким свинцом.

После завтрака, чтобы приручить бунтующие пальцы и кисти и отвлечься от боли в ногах, Саша достал коробок со спичками и пытался из коротких палочек дерева сложить "колодец": параллельно две спички вниз, сверху еще две, и так далее… Получалось не сразу. Он кряхтел, обливался потом, хотя очаг в шатре шаха не горел и было холодно оттого, что в приоткрытый полог струился морозный горный воздух. Через час удалось сложить более или менее удачную конструкцию. Простая забава, с которой мог без проблем справиться малолетний ребенок. Ничего не означающая игра для тех, кому нечего делать. У Александра же она забрала столько сил, что он уснул, не обращая никакого внимания на боль и холод.

Он спал так крепко, что не слышал, как в шатер вошел Ассандер, закутанный в меховую одежду, густо обсыпанную снегом, посмотрел на спящего, на сложенные "колодцем" спички на ковре, улыбнулся своей догадке и вышел снова под снег, торопить своих солдат с укладкой вещей и навьючиванием лошадей: надо было спешить, чтобы уйти от преследователей — дозорные докладывали, что ночью видели свет костров у подножия горы, перед путем на перевал. Али-хан был упрям в своей погоне. Его гнала по следам врага жажда мести: смерть — за поруганных жен, смерть — за убитых сыновей, смерть — за изувеченных стариков и разграбленные земли. Ассандер своим разбоем и жестокостью сумел досадить всем, кто был его соседями, и их справедливый гнев поддерживало правительство. Кабул снабдил Али-хана хорошим оружием и выученными военному делу людьми. И надо было уходить, минируя за собой дороги, мосты, туннели. Его наемник, турок, хороший подрывник, отлично справлялся с своими обязанностями, но его заносчивый характер сослужил ему плохую службу. Ассандер хладнокровно пристрелил его за первую же попытку перечить хозяину. Может быть турок и был прав: знал дело лучше, тоньше, но он забыл правило — никогда не делай того, чего не велел шах, а веленное выполняй быстро и точно, без собственных прикрас и рациональных добавок, иначе — смерть. Теперь этот умный турок лежит на дне пропасти, с застывшим изумлением в оледеневших глазах, в руке зажата пачка денег — Ассандер всегда был верен своему слову, на чем и держалась его власть.

Надо было торопиться также уходить и от бурана. Снег может спасти, замести предательские следы, но он же мог и погубить все его войско, сбив на спуске с перевала с пути, сбросив в бездонные пропасти. Буран в горах умел это делать! Немало зазевавшихся беспечных путников поплатились жизнями за собственную неосторожность. Горы были суровыми и жестокими, но шах любил их за то, что они умели очищать землю от глупых и никчемных людей. Он отождествлял себя с горами, с их величием и тайной мудростью.

На сборы ушло несколько часов. Один за другим уходили вниз отряды. Последним ступил на дорогу, освещая себе путь трепещущими на ветру огнями факелов, для которых было велено не жалеть напалма. Остался один, малочисленный, состоящий из самых преданных и опытных воинов, которые не только охраняли своего господина, но и выполняли самые дерзкие его планы. Это они напали на роту миротворцев, которая расчищала горную дорогу от мин, перебили всех, сожгли машины и захватили в плен старшего, майора, который теперь лежал в шатре шаха. Не в правилах Ассандера было садить за свой стол неверных, но в этом случае он был вынужден поступиться своими принципами, чтобы заполучить так необходимого сейчас минера.

Когда он в следующий раз вернулся в свой шатер, пленник уже не спал. Ассандер, размышляя благоразумно и прагматически, позволил "ооновцу" спать целый день, и не заставил его работать утром, как планировал вчера — чем больше сил будет у этого офицера, тем качественнее и надежнее будет сделана его работа. Было видно, что отдых был только на пользу пленнику — вечером он уже мог стоять на ногах без посторонней помощи и не шататься; его лицо уже не было таким багровым, но его черты все-таки размывала тяжелая тень усталости. Несомненно, что этот человек был еще очень слаб от болезни и побоев, но накопленных сил должно было оказаться достаточно, чтобы справиться с рабой. Ассандер бросил взгляд ковер под ногами, на котором стоял ровный, аккуратно сложенный из спичек, "колодец". Увидев его, шах слабо улыбнулся и довольно погладил густую бороду, влажную от тающего в волосах снега, потом передал оружие своему ординарцу, указал пленнику место, куда можно было сесть, и сам опустился на ковер, рядом как радушный внимательный к гостю хозяин. Вскоре принесли блюдо с жаренным мясом. Выбрав самый большой и жирный кусок, шах протянул его пленнику. Это был особый жест расположения хозяина к гостю.