Роберт Стайн - Оборотень из болот

— Это волк! — Ее голос дрожал от страха. Она поднесла руку ко рту и испуганно сжалась. — Только волки так воют, Грэди.

— Да ладно тебе, Эмили… — начал было я, но она не дала мне договорить.

— Нет, я знаю, — настойчиво проговорила она. — Это волчий вой. Точно, волчий.

— Эм, перестань. — Я вдруг понял, что мне тяжело стоять, и плюхнулся на ближайший стул. — На болотах Флориды не водятся волки. Почитай книжку, у нас же есть. А еще лучше, спроси у папы. Он тебе скажет, что волки не живут на болотах.

Она открыла было рот, чтобы мне возразить, но не успела. Потому что за дверью снова зашебуршало.

Царап-царап.

Мы с Эмили затаили дыхание и испуганно переглянулись.

— Что это? — спросил я шепотом и быстро добавил, догадавшись по лицу Эмили, что она сейчас скажет: — Только не говори мне, что это волк.

— Я… я не знаю. — Она поднесла ко рту и вторую руку. Когда Эмили паниковала, она всегда закрывала рот руками. — Давай разбудим родителей.

— Давай сначала посмотрим. — Я решительно подошел к двери и взялся за ручку.

Я даже не знаю, с чего это я так расхрабрился. Может быть, из-за того, что меня лихорадило. Если у человека жар, он порой такое выкидывает, что самому страшно становится… Но как бы там ни было, я вдруг осмелился разрешить эту загадку.

Кто скребется к нам в дверь?

Кто… или что?

И для того, чтобы это выяснить, существовал один очень простой, но верный способ: открыть дверь и посмотреть.

— Нет, Грэди… не надо, — умоляюще протянула Эмили.

Но я лишь небрежно взмахнул рукой. Нажал на ручку и приоткрыл дверь.

Воздух с улицы ворвался в кухню. Дохнуло жаром и влагой. В уши ударил громкий стрекот цикад.

Придерживая дверь рукой, я осторожно выглянул во двор.

Никого.

В темном небе висела луна — почти полная, желтая, как лимон. На нее наплывали обрывки черных облаков.

Цикады вдруг разом умолкли, и стало тихо.

Слишком тихо.

Я смотрел в темноту на болотах, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

Но там ничто даже не шевельнулось.

Ничто не издало ни звука.

Я подождал, пока глаза не привыкнут к темноте. В бледном свете луны трава на лужайке казалась серой. Чуть подальше чернели темные силуэты деревьев. Там уже начинались болота.

Кто же скребся к нам в дверь? Может, теперь он прячется в темноте? Наблюдает за мной? Дожидается, пока я не закрою дверь, чтобы снова жутко завыть?

— Грэди… закрой дверь. — Голос у Эмили был испуганным. — Грэди, ты что-нибудь видишь? А?

— Нет, — отозвался я. — Только луну.

Я вышел на заднее крыльцо. Воздух был жарким и влажным, больше похожим на пар — как в ванне после горячего душа.

— Грэди, вернись. И закрой дверь.

Эмили вся издергалась. Голос у нее дрожал.

Я посмотрел на олений загон. Олени спокойно спали. Во всяком случае, ни один из них не шевелился. Горячий ветер прошелестел в траве. Снова застрекотали цикады.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул я и тут же почувствовал себя полным идиотом.

Никого там не было. Никого.

— Грэди… закрой дверь. Пожалуйста.

Эмили потянула меня за рукав пижамной куртки. Она буквально втащила меня в кухню. Я закрыл дверь и запер ее на задвижку.

Лицо у меня было мокрым от влажного ночного воздуха. Несмотря на жару, меня бил озноб. Колени дрожали.

— Вид у тебя нездоровый, — заметила Эмили. — Совсем больной. — Она тревожно глянула на дверь поверх моего плеча. — Ты что-нибудь видел?

— Нет. Ничего. Там темень такая — вообще ничего не видно. Даже при полной луне.

— Что у вас тут за собрание? — раздался строгий голос у нас за спиной. Мы с Эмили и не заметили, как отец вошел в кухню. Теперь он стоял в дверях и поправлял ворот своей длинной ночной рубашки. Папа у нас принципиально не признает пижам. — Уже давно за полночь.

Пытаясь понять, что происходит, он перевел вопрошающий взгляд с Эмили на меня, а потом снова на Эмили.

— Мы слышали вой снаружи, — объяснила Эмили.

— А потом кто-то скребся в кухонную дверь, — добавил я.

Хоть я и старался держаться, меня всего трясло.

— У тебя жар, — сказал папа, пристально глядя на меня. — Вот тебе и мерещатся всякие ужасы. Ты посмотри на себя. Ты же весь красный как помидор. И трясешься мелкой дрожью. Тебе надо измерить температуру. Впечатление такое, что ты весь горишь.

Папа пошел в ванную, чтобы взять градусник.

— Ничего ему не померещилось! — крикнула Эмили ему вдогонку. — Я тоже слышала.

Папа остановился в дверях:

— А вы не проверили, как там олени?

— Я проверил. С оленями все в порядке, — ответил я.

— Может быть, это был ветер. Или какой-нибудь зверь на болотах. В новом доме всегда плохо спится. Все эти незнакомые звуки… они раздражают и не дают заснуть. Но со временем вы привыкнете.

Я никогда не привыкну к этому жуткому вою, упрямо подумал я. Но не стал ничего говорить, а просто пошел к себе в комнату.

Папа измерил мне температуру. Чуть выше нормы.

— Завтра ты будешь совсем здоровым, — сказал он и поправил мое одеяло. — Только давай мы с тобой договоримся: никаких больше блужданий по дому посреди ночи, ладно?

Я что-то буркнул ему в ответ и тут же провалился в тяжелый сон.

Мне снова приснился какой-то бред, тревожный и странный. Мне снилось, что я иду по болотам. И слышу все тот же зловещий вой. В просветах между ветвями деревьев проглядывает белый диск полной луны.

Я побежал. И неожиданно оказался по пояс в воде — в густой и зеленой воде торфяного болота. А в темноте слышался вой. Он разносился протяжным эхом среди деревьев. А потом мутная жижа накрыла меня с головой, и я утонул в болоте.

Когда я утром проснулся, сон не забылся сразу, как это обычно бывает. Я почти все помнил, но как-то смутно, нечетко. Я даже не был уверен, действительно ли этой ночью я слышал на улице вой или мне это только приснилось.

Я встал с кровати и понял, что чувствую себя замечательно. В окно лился яркий свет солнца. На небе не было ни облачка. Погожее, ясное утро тут же заставило меня забыть о ночных кошмарах.

«Интересно, — подумал я, — а Вил сегодня свободен? Может быть, мы с ним сходим на болота. Все интересней, чем дома сидеть».

Я быстро оделся: натянул свои старые вылинявшие джинсы и черную с серебряным футболку баскетбольного клуба «Райдерс». (Я не болею за «Райдерс». Просто мне нравятся их цвета.) За завтраком я проглотил целую миску поджаренных хлопьев, разрешил маме потрогать мне лоб, чтобы она убедилась, что температуры нет, и поспешил на улицу.

— Эй, погоди, — крикнула мама мне вслед. — Куда это ты собрался с утра пораньше?

— Зайду за Вилом. Посмотрю, дома он или нет. Может, мы с ним погуляем или еще чего-нибудь сообразим.

— Ну ладно. Только вы не особенно там беситесь. Ты же только-только после болезни. — Мама поставила на стол пустую кофейную чашку. — Обещаешь?