Ньевес Эрреро - Чужая жизнь

— Но тогда он останется в одиночестве, — громко возразил Лукас, — а это тоже незаконно.

— В случае отсутствия представителя он должен защищать себя сам. Леонардо, вы согласны? — осведомилась секретарь.

— Если я не имею права быть его представителем, — добавил Лукас раньше, чем его друг успел ответить, — то и Лео не имеет права защищать себя, потому что, как и я, является несовершеннолетним.

В актовом зале возникло замешательство. Учащиеся ответили на слова Лукаса аплодисментами.

— Тишина! Будьте любезны соблюдать тишину! — Преподавательнице математики пришлось напрячь голос, чтобы ее услышали, ибо в зале в считаные секунды стало очень шумно.

Директор посоветовался с некоторыми преподавателями, которые сидели поблизости от него. Согласия достигнуто не было. Дон Густаво считал, что Лукас должен защищать Лео, так как у того нет представителя, отстаивающего его интересы. Пока педагоги обсуждали создавшееся положение, в актовом зале установилась тишина. Кто-то вошел в зал в сопровождении репортера телевидения, который вел запись всего, что здесь происходило. Они медленно шли по проходу, приближаясь к сцене. Репортер остался в стороне и продолжал снимать, в то время как второй человек, высокого роста, с выдубленной на солнце кожей, длинными белыми волосами, заплетенными в две косички, и цветной лентой, повязанной на лбу, не спеша поднимался по ступенькам на сцену. Он был одет в коричневую кожаную куртку с бахромой, свисавшей по бокам и на рукавах, и бежевые брюки. Из-под куртки выглядывала белая рубашка.

Члены педсовета тоже погрузились в молчание. Тишину нарушал только звук решительных шагов высокого человека, внушавшего уважение, какого они никогда не испытывали. Лукас не мог поверить своим глазам.

— Джозеф! — только и сумел вымолвить он в знак приветствия. — Что ты здесь делаешь? — не скрывая удивления, спросил юноша.

— Я пришел представлять интересы твоего друга. Любой друг Лукаса — мой друг.

Лукас улыбнулся. Он указал Джозефу, куда следовало садиться, и успокоил Лео, сказав:

— Ты в руках мудрого человека. Верь ему!

Посмотрев на Великого Джозефа, Лео протянул ему руку, но так и не решился что-либо сказать. Юноша помнил об эпизоде около больницы. Тогда он выступил против того, чтобы отнести Лукасу корешок, который передал его другу этот пожилой человек. А теперь Джозеф неожиданно появился в институте, чтобы помочь ему, хотя Лео и не просил его об этом. И сейчас никто не мог сказать, что его защитник является несовершеннолетним и имеет отношение к учебному заведению.

— Есть только одно неудобство, — добавил Лукас. — Джозеф не может отвечать на нашем языке, хотя все хорошо понимает. Предлагаю свои услуги в качестве переводчика.

— Что это за язык?

— Это один из языков индейцев. Язык апсалоке. Этот человек — североамериканский индеец.

— И ты знаешь этот язык? — с недоверием спросил дон Бартоломе.

— Да!

Дон Густаво утвердительно кивнул, когда директор посмотрел на него. Преподаватель математики тоже выразила свое согласие. Не было иного выхода, как признать законным присутствие Джозефа и того, чтобы Лукас переводил его речь. Охранник подошел к директору и сообщил, что в зале находится телевизионный репортер с камерой.

— Немедленно выгони этого типа из института! — последовал приказ.

— Вы не можете так поступить, — возразил дон Густаво. — Вспомните о том, что это публичное собрание, а значит, на нем могут присутствовать представители прессы. Другое дело, если бы педагогический совет проходил при закрытых дверях. Так записано в уставе нашего образовательного учреждения.

Дон Бартоломе закусил нижнюю губу и отдал приказ об открытии педсовета. Лукас подмигнул Брэду, который и был тем самым человеком с камерой.

Секретарь совета рассказала о событиях, происшедших прошлым утром. Однако она опустила тот факт, что друзья Хосе Мигеля оскорбили Лукаса и что именно Хосе Мигель ударил Лео кулаком по носу. Ее рассказ начинался с того, как Лео нанес удар в глаз своему товарищу. Когда преподаватель закончила говорить, Лео и Лукас переглянулись, не понимая, почему в рассказе отсутствует описание событий, предшествовавших агрессивным действиям Лео по отношению к Хосе Мигелю.

— Вы рассказали только об одной части того, что было! — громко произнес Лео.

— Прошу вас сохранять уважительное отношение к педагогическому совету, — назидательно сказала секретарь.

— То, что сделал я, было ответом на нанесенный удар. Ты знаешь об этом, Лукас, — шепнул Лео своему другу.

Джозеф положил руку на плечо Лео. На несколько секунд индеец закрыл глаза. Затем снова открыл их. Он сконцентрировался на самом себе и, казалось, не слушал того, о чем говорили преподаватели.

Директор предоставил слово отцу Хосе Мигеля. Будучи полностью уверенным в себе, тот начал говорить:

— Сеньор директор, педагогический совет, дорогие товарищи Хосе Мигеля, я здесь для того, чтобы защитить своего сына. Само изложение происшедшего делает очевидным то, что мой сын ни в чем не виноват. Насилию не место в аудиториях. Моя семья на протяжении нескольких лет вносит значительный ежегодный вклад в содержание этого учебного заведения. — Директор ослабил узел на своем галстуке. — Этим я хочу сказать, что для меня имеет значение состояние дел и фондов данного института. Поэтому, если бы я видел необходимость применения дисциплинарных мер по отношению к нему, — он указал на своего сына, — я первым попросил бы об этом. Однако Хосе Мигель не виновен в нападении на него учеников, которые держат в страхе всех остальных.

Лео не верил своим ушам. Друзья Лукаса, так же как и другие учащиеся, которые были свидетелями событий, происходивших во внутреннем дворике института во время перерыва, начали выражать свой протест.

— Я прошу, — продолжил отец Хосе Мигеля, — сурового наказания для этого молодого человека, который не делает ничего иного, как нарушает покой всех остальных учащихся. — Он угрожающе указал пальцем на Лео.

На лице Хосе Мигеля мелькнуло подобие улыбки, хотя было видно, что он прилагает все усилия, чтобы скрыть волнение. Дружки Хосе Мигеля подбадривали своего предводителя из той части зала, где они сидели.

— Таким образом, я надеюсь, что моего сына больше не будут вызывать на подобные педагогические советы, позорящие его, — завершил свое выступление отец Хосе Мигеля и добавил: — Особенно если он, как в этом случае, не является виновным. Думаю, что не стоит тратить слов на преподавателей, которые оказались не в состоянии разобраться самостоятельно в том, что произошло. Надеюсь, что они извинятся перед Хосе Мигелем и восстановят его доброе имя, так как он всегда показывал себя примерным учеником.