Ньевес Эрреро - Чужая жизнь

Едва услышав эти слова, группа учащихся, в которой лидером был Хосе Мигель, стала аплодировать. В то же время другая группа начала громко возмущаться. Секретарь педсовета призвала присутствующих в зале людей к порядку. И тут слово взял Джозеф. Лукас жестом объяснил индейцу, что у него есть возможность изложить свою точку зрения.

— Haw! — с индейским приветствием обратился Джозеф к собравшимся. Преподаватели переглянулись. — Великий директор, великие учителя, я буду говорить о молодом человеке столь же чистом и прозрачном, как речная вода.

Лукас переводил речь Джозефа.

Его друзья были поражены не меньше, чем все остальные, кто присутствовал на педагогическом совете.

— Надо же! Не знала, что Лукас владеет этим языком, — сказала Сильвия Виктору.

— Боюсь, что мы не знаем очень многого о Лукасе. После операции по пересадке он стал новым Лукасом, — ответил ей Виктор.

Джимми жестом попросил их замолчать.

— Самые благородные причины привели меня сюда, — продолжал говорить Джозеф. — Мы воспитываем своих детей, чтобы они были смелыми, честными, держали свое слово, были разносторонне развиты… Но, как оказалось, сегодня Лео наказывают за его смелость, за его верность друзьям. У моего народа принято награждать того, кто не оставит свое племя, кто не побоится вступиться за своего брата. Лео выступил против оскорблений, направленных в адрес его друга. — Он посмотрел на Лукаса. — Этот молодой человек, — индеец указал на Хосе Мигеля, — схватил Лео за ворот рубашки, и ему пришлось пойти на то, что называется самозащитой.

— Разве мы можем верить индейцу! — прервал Джозефа отец Хосе Мигеля. — Всем известно, какими правилами руководствуются дикари. Нам нечему у них учиться.

— Будьте любезны, не перебивайте, — сказала секретарь педсовета. — Продолжайте! — обратилась она к Джозефу.

— Дикари, как вы говорите, не покушаются на нашу мать Землю. Вы же со своим целлюлозно-бумажным производством [23] Прибрежная часть Андалузии, располагающая чистой водой небольших горных рек и благоприятными условиями для роста многочисленных растений, была в прошлом крупным центром целлюлозно-бумажной промышленности, которую постепенно свернули в связи с исчезновением лесов и загрязнением рек. не только загрязняете окружающую среду, но и убиваете и землю, и наших братьев — рыб и птиц.

— Ну, вот еще, не хватало, чтобы этот… этот краснокожий учил меня, как нужно делать мою работу.

Лукас не мог понять, каким образом Джозеф узнал о предприятии отца Хосе Мигеля.

— Пожалуйста! Давайте вернемся к действиям Лео. Прошу вас, продолжайте, — попросила Джозефа секретарь педсовета.

— Я не прерывал его речи. Прошу, чтобы и он не прерывал меня.

— Продолжайте! — нервно повторила секретарь.

— Как я уже говорил, Лео ответил на оскорбление, нанесенное этим молодым человеком, назвав его трусом. — Джозеф снова указал на Хосе Мигеля. — А разве не трусость — нападать на того, кто только что встал на ноги после перенесенной жизненно важной операции? Такое поведение лишает чести его учителей, всех вас и всех его товарищей. То, что сделал Лео, было ответом на брошенный ему вызов. Он осадил обидчика, вступившись за честь своего товарища. Таким образом, от кого исходила агрессия? Ведь первый удар, нанесенный кулаком в лицо Лео, был сделан этим молодым человеком. — Он в очередной раз указал на Хосе Мигеля. — Думаю, что вы требуете слишком много от семнадцатилетнего юноши, полагая, что он способен оставить это без ответа. Представьте, что он не сделал бы этого. И сколько еще ему пришлось бы тогда терпеть? Я прошу о справедливости по отношению к Лео. Он показал себя благородным человеком с большим сердцем. Именно перед такими людьми нельзя закрывать двери в будущее. Несправедливость ляжет тяжким грузом на вашу совесть, если сегодня у вас не хватит смелости поступить так, как подсказывает вам ваше сердце. Я прошу вас забыть об этом инциденте и наказать истинного виновника. — Он протянул руку в сторону Хосе Мигеля.

В зале снова зашумели. Секретарю в который раз пришлось призвать присутствующих к порядку. В течение нескольких минут, после того как были заслушаны выступления представителей обоих учащихся, директор задавал им формальные вопросы. Затем он объявил открытую часть педсовета завершенной, попросил учащихся покинуть зал и вернуться в него через полчаса. Преподаватели тоже вышли, чтобы как следует осмыслить ситуацию.

Со сцены спустились также Хосе Мигель и его отец. Лео, Лукас и Великий Джозеф оставались там до тех пор, пока актовый зал почти не опустел, и лишь потом сошли вниз по лестнице. Джимми, Виктор и Сильвия ждали их. Сильвия заговорила первой:

— Огромное спасибо, Джозеф. Мне очень понравилась ваша речь. Она была красивой и убедительной.

— Я искренне благодарен вам, — продолжил разговор Лео. — Я не знаю, как мне вернуть вам то, что вы сделали для меня.

— Очень легко. Не меняйся! — сказал Джозеф на отличном кастельяно [24] Кастельяно (кастильский) считается литературным языком большей части Испании; в отличие от общеупотребительного испанского языка, в нем отсутствуют просторечные и диалектные слова. Испанский язык включает в себя наряду с кастильским несколько диалектов, которые, впрочем, довольно легко понять, зная основу — кастильский язык. , так что перевод Лукаса не потребовался. Брэд удивился тому, что Джозеф так хорошо владеет испанским языком.

Все за исключением Джозефа пребывали в состоянии нервного напряжения. Индеец, внешне совершенно спокойный, подошел к одному из окон, через которые проникали солнечные лучи, и закрыл глаза. Казалось, что ему требовалось одно — взять у небесного тела всю его силу и энергию. Когда учащиеся начали возвращаться в актовый зал и занимать свои места, Джозеф вышел из состояния концентрации, в которое был погружен. Все, включая Брэда, дотронулись до его руки и пожелали удачи.

Едва все заняли свои места на сцене и в зале, директор взял слово.

— Сеньоры, преодолев изначальное несогласие, мы приняли решение признать обоснованными слова, произнесенные представителем интересов Хосе Мигеля. — Он давился слюной, и ему было трудно говорить без остановок. — Мы также принимаем во внимание слова представителя Леонардо, — добавил директор, но не дал им никакой оценки.

Лео и Лукас переглянулись: такое вступление не предвещало ничего хорошего. Джозеф сидел с закрытыми глазами. Казалось, он был весь внимание.

— Итак, Леонардо будет исключен из института… — Лео согнулся и закрыл лицо руками. Лукас застыл с вытаращенными глазами.

Хосе Мигель, напротив, зло улыбался. Но директор не закончил свое выступление, он продолжал говорить: