Мария Барышева - Дарители

— Я так понимаю, без изменений? Что врач говорит?

— Много чего, да все без толку.

— Я, конечно, понимаю, что в своем нынешнем положении не могу делать никаких предложений, — вкрадчиво заговорил Ян, — но вы же понимаете, что вот это невозможно прятать до бесконечности, даже в собственной больнице. Проку от него никакого — фактически, это труп. Я не сомневаюсь, что после Ростова Чистова уже считает его мертвым, а виртуальные предложения на нее не действовали и не подействуют. На него идут средства, за ним закреплены люди, а для поисков, между прочим, людей не хватает. Надо что-то решать. Вам следует определиться — что сейчас важнее.

Баскаков хмуро смотрел на лежащего на постели худого человека с бледным лицом и аккуратно постриженной медсестрой каштановой бородой.

— Да, ты прав, — сказал он, — слишком долго все это тянется. Пусть паренек еще недельку поскучает под приятную музычку, а потом, думаю, ему станет хуже.

— Почему еще недельку?

— Потом объясню. Идем, поедешь со мной, — Баскаков запахнул плащ, и они с Яном вышли из палаты. Бон с каменным лицом стоял возле стены, и Баскаков недовольно покосился на него.

— Где остальные?

— На этаже, вот сейчас подойдут.

— Что, сразу обоим приспичило? — Баскаков хмыкнул и в сопровождении Яна, шедшего чуть впереди со свободно опущенными руками, направился к лестнице. Бон выждал нужное количество времени, потирая ушибленную руку, после чего достал телефон и набрал номер Схимника.

Виктор Валентинович всю дорогу мрачно молчал, просматривая какие-то бумаги. Ян молчал обиженно и возмущенно, что-то рассчитывая в своей записной книжке, хотя обычно он сидел, откинувшись на спинку сидения и полузакрыв глаза, наслаждаясь поездкой в роскошной машине. Шофер и телохранитель молчали равнодушно и привычно, занимаясь каждый своим делом. Несколько раз у Баскакова настойчиво звонил телефон, но тот, не глядя на номер, механически говорил в трубку:

— Позже, я занят.

Только когда вальяжный «фантом», поблескивая под фонарями лакированными черными боками, неторопливо свернул на очередную улицу, и за тополями потянулось длинное серое здание, Баскаков оторвался от бумаг и взглянул в окно, и Ян, встрепенувшись, сделал то же самое. К одному из безликих магазинчиков в здании вела узенькая лесенка без перил, закрытая досками, возле которой лежала горка строительного мусора, закрашенные белым окна слепо смотрели на вечернюю улицу. Вывески над магазинчиком не было.

— Что здесь теперь будет? — спросил Ян, провожая взглядом удаляющийся магазинчик. Баскаков отвернулся.

— Парфюмерно-косметический. После того, что в нем случилось, немного нашлось охотников сюда вселяться — народ оброс предрассудками, как… Ты, кстати, знаешь, что никого из этой конторы так и не нашли — все разбежались, как тараканы, почти на следующий же день — предупредили, видать. Все дела вел Гунько, а где он информацию по командировкам держал — черт его знает!

— Думаете, он сам с лестницы свалился?

— Похоже. Он последний месяц пил по черному, да еще как раз с сеанса в бардаке уходил — прямо на лестнице в том бардаке и ухнул — сердце отказало. Можно сказать, многопрофильная смерть — сразу по двум причинам.

— Надо же, такое совпадение — в ту же ночь, как и «Пандору»… — Ян скептически ухмыльнулся. — А не мог ли ему помочь тот, кто и народ в магазинчике покрошил так оригинально?

— Нет, — твердо и уверенно сказал Баскаков, вызвав этим у подчиненного косой взгляд.

— Вы ведь знаете, кто их, да? Я, конечно, соразмеряю…

— Ян, — произнес Баскаков с нехорошей ласковостью, — тебе твоя работа нравится?

— Пжэпрaшам! [8] Извините, прошу прощения (пол.) — пробормотал Ян и снова занялся своей записной книжкой.

— Ты ведь из Саратова, верно? — вдруг спросил Виктор Валентинович, и Ян удивленно поднял глаза, потом, сообразив, ухмыльнулся:

— Ах, это… Ну, так национальность от места рождения не зависит, а родной язык свое всегда возьмет.

— Похвально, — рассеянно заметил Баскаков и больше за всю дорогу не произнес ни слова.

В доме он провел Яна в «кабинет», тем самым дав понять, насколько сегодня ценно его присутствие, оставил его в объятиях роскошного монументального кресла, на которое Ян опустился с привычной осторожностью, предварительно сняв пиджак, а сам поднялся на второй этаж и пошел по коридору, потирая ноющий висок. Дойдя до нужной двери, он резко распахнул ее, и сидевший в кресле перед телевизором человек в сером френче обернулся и посмотрел на Виктора Валентиновича со смущением и некоторой вороватостью, словно тот застал его за каким-то непристойным занятием.

— Здравствуй, Виктор. Что-то случилось?

— Нет, ничего, — сказал Баскаков, закрывая за собой дверь, — но тебе сейчас придется поработать.

Выслушав его, Сканер удрученно покачал головой.

— Нет, Виктор, очевидно, ты забыл, что именно представляют из себя мои способности. Я не умею читать мысли. Я вижу несколько другие… вещи.

— Я не прошу тебя читать мысли, болван! Ты должен всего лишь понять, какие эмоции сейчас в нем преобладают, а уж вывод я сам сделаю. Дай мне картинку — как ты говорил… что-то вроде эмоциональной пленки момента? Я прошу тебя узнать не что он думает, а как он думает, понял?! Мы же уже экспериментировали — ты лучше любого детектора лжи!

— Хорошо, — покорно согласился Сканер, — я сделаю все, что ты скажешь.

Ян, измотанный длительными переездами, в ожидании хозяина успел слегка задремать, сняв очки, откинувшись на гнутую спинку кресла и сдавив пальцами головы резных фигурок летящих гарпий, подпиравших подлокотники, но едва до ручки двери снаружи дотронулись, как он тут же открыл глаза и выпрямился в кресле. Вошел Баскаков в сопровождении Сканера, который, увидев Яна, на мгновение нерешительно остановился, потом прошел к столу и сел на изящный хрупкий стул напротив Яна, тогда как Баскаков опустился в свое любимое пышное барокковское кресло.

— Добрый вечер, Кирилл Васильевич, — с вежливым равнодушием произнес Ян, и только чуткое натренированное ухо смогло бы уловить в приветствии презрительную насмешку и легкую настороженность. В ответ последовал вялый кивок, после чего Сканер уставился на Яна неподвижным стеклянным взглядом. Баскаков деловито начал расспрашивать Яна о проделанной за сегодняшний день работе. Отвечая, Ян слегка повернул голову, чтобы смотреть на него, и тогда Сканер, на мгновение оживившись, переставил свой стул так, чтобы взгляд Яна не ускользал от него, сел и снова застыл. Некоторое время Ян раздраженно терпел, но потом, воспользовавшись паузой в беседе, все же сказал:

— В чем дело, Кирилл Васильевич? У меня с лицом что-то не так или я вам настолько симпатичен?