Иннокентий Соколов - Бог из глины

(Приходи ко мне, крошка, мы славно порезвимся в этом чудном фонтане…)

— Ну, уж нет, мерзкая рыба — Надежда покачала головой. Хоть это и был сон, она не собиралась собственноручно превращать его во что-либо другое. Пусть пока все идет так, как должно идти.

Вот только есть один пустяковый вопрос, детка — а кто тебе сказал, что это сон? Быть может, желания проснуться в теплой постели и выкинуть из головы весь этот бред, останутся неисполненными мечтами, и реальность, что на много страшнее самого страшного кошмара, примет тебя в свои объятия?

Нет, это не могло быть явью. Невозможно путешествовать по мирам, созданным чьим-то больным воображением. Только во сне оживают все детские страхи. Только во сне можно гулять по дорожкам, и цветы, что в изобилии растут вокруг, будут шептать о том, что ты их королева, и одновременно тянуться к тебе, выпуская острые шипы.

Только во сне бронзовая рыба будет угрожающе шевелить плавниками, словно примериваясь, как бы половчей спрыгнуть с постамента, и сожрать наивную дурочку, в голове которой перемешались осколки кошмара и обрывки реальности.

Надежда подошла к двери. Если в ее мире это была обычная дверь, то здесь она оказалась огромной, дубовой с латунным кольцом, торчащим из оскаленной пасти неведомого зверя.

Толкнув дверь, так, что кольцо ударилось с тихим укоризненным звоном о деревянную поверхность, Надежда вошла в дом. Все так же светилась прямоугольная крышка погреба. Из щелей тянуло отвратительным смрадом. Надежда осторожно, на цыпочках прошла мимо, стараясь не шуметь, чтобы тот, кто сидел там, в подполье, не услышал ее робких шагов.

(Шаг, еще шаг, еще два, еще немного и можно будет подняться по ступенькам к зеркалу. Оно наверняка поможет вернуться назад…)

Что-то с силой ударилось о крышку, так что дрогнул пол.

Удар! Еще один!

(Хей, детка, погоди немного, я сейчас выберусь отсюда и задам тебе хорошую трепку!)

Надежда застыла как вкопанная! Крышка дрогнула, и раздался отвратительный скрип гвоздей, выдираемых из досок пола. Существо, что жило там, в подполье, выбиралось наружу…

Можно конечно было стоять столбом, поджидая, когда хозяин подполья явит свое лицо, и протянет костлявые лапы, чтобы заключить в смертельные объятия, но даже во сне, Надежда не считала себя полной дурой, и поэтому решила не ждать, пока существо обратит, наконец, на нее свое внимание, и уделит немного времени.

(После того, как выберется наружу, конечно…)

Она побежала вглубь дома. Лестница в четыре ступени, в этом мире оказалось огромной бесконечной дорогой, уходящей куда-то вверх, под потолок. Она перепрыгивала через ступени, стараясь оказаться как можно дальше от хозяина погреба. Пронеслась мимо зеркала. Пробежала по коридору, который словно растянулся вдаль. И вбежала в библиотеку.

Сергей сидел в библиотеке, и что-то увлеченно черкал допотопной ручкой, время, от времени макая ее в чернильницу. Надя потянула ноздрями воздух — пахло чернилами, пылью старых страниц и газом. Обогреватель захлебывался, гудел так, словно пытался взлететь. Несмотря ни на что, здесь в библиотеке было на удивление тепло и уютно.

Муж даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату. Было видно, что он чем-то увлечен. Увлечен до такой степени, что готов был не обращать внимания на глупости, творящиеся у него за спиной.

Там, далеко позади, догоняло существо, выбравшееся, наконец, из заточения, сорвавшее крышку, и преодолевавшее теперь ступени лестницы, натужно пыхтя, ругаясь под нос, потирая от нетерпения руки.

(Ох, и повеселимся же мы теперь, детка!)

— Сережа…

Сергей не ответил. Он продолжал заниматься своим делом, не обращая на нее внимания.

— Сереженька… — с таким же успехом можно было разговаривать с рыбой в фонтане.

Существо приближалось. Уже отчетливо были слышны его шаги и шумное дыхание. Острые когти существа царапали пол. Еще немного, и оно заглянет в библиотеку, чтобы навестить старых друзей.

(Ну давай же, Сережка, оглянись, наконец!)

Шаги существа смолкли. Надежда прислушалась. Теперь только гудение обогревателя, да увлеченное сопение мужа, нарушали священную тишину дома.

Она подошла поближе. Словно почувствовав ее присутствие, Сергей отложил перо и повернулся к ней.

Надежда вздрогнула, чувствуя, что еще немного и к гудению газа прибавится ее истошный крик!

Сидевшее за столом существо не было ее мужем. Оно кривлялось и подмигивало, тянуло свои отвратительные лапы к ней. Оно обмануло ее.

(Выбирайся детка, если тебе дорога маленькая искорка, что зажглась в тебе, ради всего святого, что есть на земле и на небесах — выбирайся из этого кошмара!!!)

Надежда открыла глаза.

Она лежала в постели, слыша сопение Сергея. Он повернулся спиной, уткнулся носом в подушку, и пребывал в счастливом неведении спящего человека. Осторожно, чтобы не разбудить, Надежда выбралась из-под одеяла.

Первый день апреля встретил тающим снегом за окном, и звуком капели. Солнечные лучи робко пробивались сквозь щели ставен, рисуя на стенах причудливые узоры.

Надежда спустилась вниз. Вошла в ванную, улыбаясь счастливой улыбкой человека, которому приснился дурной сон, и теперь, когда все закончилось, и реальность оказалась далека от призрачных кошмаров, можно опять вернуться в обыденную суету, отбросив, прочь все ночные терзания.

Зима уходила вместе с ночными кошмарами. Надежда смотрела в зеркало над умывальником, слушая, как весна стучится звонкими каплями в окно.

Наверху дрых муженек, а внизу, в ванной, умудренная жизнью, отягощенная дурными снами и нежданной беременностью тетка удрученно встала на напольные весы. Стрелка весов отшагала положенный путь, остановившись чуть дальше, чем вчера.

(Давай детка, продолжай в том же духе, и скоро двухспальная кровать окажется маловатой для твоего рыхлого тела.)

Что-то вдруг шевельнулось внутри, и стальные клещи впились в горло. Надежда закашлялась.

В последний момент она успела добежать до унитаза, судорожно подняла крышку, и захлебнулась жестокими приступами внезапно накатившей рвоты.

Завтрак получился несъедобным. Вермишель в кастрюле слиплась в один комок. Надежда ковырнула вилкой студенистую массу и запоздало подумала, что нужно было сливать воду минут на десять раньше. Мясо подгорело, но и без того хватало забот — в мойке дожидалась гора грязной посуды, полы в кухне напрасно надеялись, что их протрут влажной тряпкой, а наверху, в библиотеке голодный муж листает подшивки, что-то, недовольно бурча под нос.

Надя села за стол. Обхватила голову руками. В который раз она сидела так, чуть раскачиваясь, размышляя о нелегких буднях совместной жизни. Все шло не так. Зима бушевала не только за окном — она протянула свои руки в сердца, покрывая инеем, заставляя, все дальше отстраняться друг от друга. Особенно это стало проявляться в последние месяцы.