Иннокентий Соколов - Бог из глины

(С того самого дня, детка, как ты переступила порог этого дома, не так ли?)

Да, все так, хотя, может быть, начало этой стуже было положено раньше? Еще когда они стояли на разбитых ступеньках городского загса, и уже тогда в глазах Сергея можно было увидеть, ту лютую тоску. Тоску, которую она старалась не замечать, всем сердцем надеясь, что ей показалось, что на самом деле все будет просто прекрасно, и два любящих сердца будут биться в унисон.

Пока что, окунувшись с головой в прелести домашнего быта, она могла констатировать один факт — хорошей хозяйки с нее не вышло. Надежда решительно встала. Содержимое большой алюминиевой кастрюли отправилось в мусорное ведро, туда же полетели куски подгоревшей свинины — неудавшиеся отбивные. Тем лучше — Сергей не любил особо ни первое, ни второе. Вернее мясо пришлось бы ему по вкусу (будь она немного лучшей поварихой), но не вкупе с вермишелью, как не крути. Вообще в последнее время, что-то творилось с ее головой. Надежда точно помнила, как собиралась приготовить картофельное пюре. Она набрала картошки, из большого грубо сколоченного ящика, стоящего в тамбуре за шторами, (Сергей самолично наполнил его клубнями еще осенью), и благополучно забыла про нее, спохватившись тогда, когда мясо уже было практически готово. Потом она впопыхах варила вермишель, совершенно упустив тот факт, что мясо, предоставленное самому себе, покрылось коричневым загаром, так что о завтраке можно было позабыть.

Надежда дернула ручку холодильника. Яйца, сало, пудинг в эмалированной миске — есть, где разгуляться фантазии. Надежда поставила вариться яйца, нарезала длинными тонкими ломтями сало. Нужно будет глянуть, что есть в погребе.

Надежда развела руками шторы (все никак не доходили руки, выбить из них вековую пыль) и мышкой нырнула в темный проход. На небольшой площадке было сыро и пахло чем-то заплесневевшим. Надя на ощупь (Сергей так и не удосужился провести свет в тамбур) открыла дверь погреба и шагнула вовнутрь. С трудом нашла выключатель — под потолком зажглась в надбитом патроне обвешенная паутиной лампа, свисающая на растрескавшемся от времени, перекрученном проводе.

Погреб как погреб. Банки с солениями, стоящие рядами на полках вдоль стен. Куча какого-то мусора в ближайшем углу — взгляд выхватил донельзя грязный валенок, что высовывался из кучи, словно ему захотелось на миг глотнуть свежего воздуха, чуть дальше стоял вверх дном небольшой деревянный ящик, на котором Сергей аккуратно сложил горку из консервов. Дальний угол скрывался во тьме. Свет лампочки почти не доставал туда. Надежда ступила по холодному земляному полу, всматриваясь в темноту. Черт — ничего не видно. Осторожно нащупывая пол ногами в домашних тапочках, она двинулась вперед.

Подвал закончился деревянной стеной, вдоль которой также как и везде примостились полки, забитые до отказа разным хламом, подобным тому, что валялся у входа.

Нужно будет заставить Сергея, навести здесь порядок — про себя решила Надежда, и повернулась, чтобы выйти. Тихий шорох, неожиданно раздался сзади, заставив вздрогнуть. Сердце подпрыгнуло и только чудом осталось в груди.

Шорох повторился. На этот раз он оказался намного громче, словно что-то там, за фанерной перегородкой только и ждало своего часа, чтобы выпрыгнуть и вонзить острые зубы в нежную девичью шейку…

Надежда застыла.

— Ну же, давай повернись, посмотри что там — прошептала она, и осталась неподвижной.

Шорох стал намного громче. Было в нем что-то такое… вызывающее. Словно тот, кто шуршал там, за стеной, вдоволь насладился ее испугом, и теперь ему показалось недостаточным то, что молодая толстушка стояла как вкопанная, не в силах повернуться.

Хей, детка, так и будешь стоять, словно глиняный истукан? Если ты не в силах повернуться, то, как же ты надеешься выбраться отсюда? Или ты решила остаться здесь до тех пор, пока проголодавшийся муж не начнет разыскивать свою ненормальную женушку и не заглянет невзначай в старый погреб, где его любимая застыла мешком дерьма, пугаясь ударов собственного сердца, то ли услышав, то ли придумав будто услышала странный шорох, источником которого может быть что угодно — возможно скрипнула полка под тяжестью барахла, в беспорядке наваленного неизвестно кем, а может быть мыши затеяли возню, мотаясь между стеклянными банками, которые неплохо было бы оттереть от пыли.

Крошка, все, что нужно тебе сейчас, поднять ногу, и сделать шаг. Нет, если ты, конечно, действительно решила остаться здесь, то ничего этого делать не нужно. Но тогда (не хотелось бы тебя пугать, Наденька), тебе придется встретиться лицом к лицу с тем, кто шуршит за стеной, заставляя стоять столбом в грязном холодном погребе.

(Ну как толстушка, готова ли ты глянуть в лицо хозяину этого погребка?)

Надежда всхлипнула. Ей не нужно было ничего такого. На кухне варились яйца, и если она не хотела, чтобы они составили компанию вермишели, то следовало вернуться на кухню и снять их с печки.

Ну же, такой пустяк — сделать первый шаг. Поднять ногу, переместиться немного вперед, опустить ногу. Нехитрая наука. Вот только… нога отказывалась подниматься.

Наступила тишина.

(Хей-хо детка. Сейчас, погоди минутку…)

Да что же это такое? Словно неведомое существо поселилось там, за стеной и только поджидает своего часа, чтобы…

(Выскочить, выпрыгнуть…)

вонзить клыки в ее тело.

Это существо! — внезапно поняла Надежда. То самое существо, что гналось за ней во снах. Это оно разбрасывало кресла в зале ожидания, оно вставало рядом с ней, держа в руках свадебный букет, в котором так удобно примостился отрезок ржавой водопроводной трубы. И сейчас оно притаилось там, в темноте, слушая, как бешено стучит ее сердце.

— Хей, детка — напевает существо — я высосу твой мозг через трубочку, и буду смотреть, как тускнеют глаза, из которых по капле уходит жизнь, а потом выпью их.

(Хей-хо, Надежда — иногда реальность намного страшнее самого страшного кошмара)

— Беги детка, беги — поет существо. — Пока тебе есть, чем бежать. Я буду грызть твои коленные чашечки, и выложу из костей твое имя.

(Косточки сложатся в причудливый узор, в котором будет все — и боль и страх…)

Давай Надежда, шевели своими толстыми бедрами. Не теряй драгоценного времени.

— Мне показалось — упрямо прошептала Надежда. — Это просто… мыши.

Точно так, детка — маленькие отвратительные серые существа, что носятся как угорелые, задевая хвостиками банки, оставляя тоненькие следы на пыльной поверхности.

Сразу после этого ей стало намного легче. Ответ лежал на поверхности, и она схватилась за него, как утопающий за соломинку. Надя засмеялась. Тьфу ты черт — испугалась как дурочка, а это всего лишь гребаные мыши. Насколько становится легче, когда придумаешь рациональное объяснение всему непонятному, потустороннему, от которого веет неприкрытым ничем ужасом. Маленькие мышки — мать их так. Пускай шуршат себе, лишь бы не было повода сомневаться в собственном рассудке.