Сергей Антонов - Королева голод (сборник)

– Да, Рэйчел, – Форелли был рад отвлечься от грустных мыслей об отце Ангерране. – Как я уже говорил, крестовые походы преследовали не только сугубо военные цели…

Разговор Мортрэ с Мулежем был коротким и не добивал ничего нового к тому, что комиссар уже знал. Ларуш, которого выводила из себя любая помеха на пути к главной цели его приезда, был не слишком рад новому знакомству.

– Это ваши местные дела, уважаемый Мортрэ, – резюмировал Жак после того, как выслушал известие о смерти Моруа. – Я нахожусь здесь всего несколько часов и ничем не смогу помочь вам. В последний раз видел отца Ангеррана в детстве. Пьер контактировал с ним от моего имени, а его вы уже расспрашивали. Еще вопросы будут?

– Возможно, появятся позже, – буркнул Мортрэ.

– В таком случае, я провожу вас до машины.

Комиссару пришлось подчиниться откровенному указанию на дверь. Выйдя на аллею, он сунул руку в карман за портсигаром и наткнулся пальцами на конверт с фотографиями.

– Секундочку, месье Ларуш. Мне придется задержаться еще на несколько минут, чтобы кое-что показать отцу Луиджи.

– Делайте, как знаете!

– Это мы сняли в комнате, где был обнаружен труп Моруа, – сказал комиссар, протягивая Форелли фотографии изображенной на стене свастики. Хотелось бы услышать ваш комментарий.

Священник взял снимки и беспомощно развел руками.

– Забыл очки! Сколько раз собирался прикрепить к ним цепочку. Клод, не будешь ли любезен принести мне…

– Конечно, падре!

– По-моему я оставил их на бюро в своей комнате.

Через минуту, водрузив на нос принесенные Клодом очки, Форелли просмотрел фотографии.

– Свастика. Символ нацисткой Германии. Ее изобразил убийца?

– Думаю, да, святой отец. Вам известно о том, что Моруа писал статью о неофашистах и принимал активное участие в розыске нацистских преступников?

– Конечно, но эта версия заведет вас в тупик, комиссар.

– Почему вы так думаете?

– Круг подозреваемых будет слишком широк. Людей, которых Моруа задевал своими публикациями за живое – тысячи. Чтобы проверить каждого вам не хватит жизни. Могу предложить другую версию, но боюсь, что она покажется вам фантастичной.

– Говорите, падре. За годы работы в полиции мне не раз приходилась убеждаться в том, что грань между реальностью и фантастикой весьма эфемерна.

– Свастика – очень древний символ. В числе тех, кто делал ее своей эмблемой, были и тамплиеры.

– Это уж слишком! – комиссар с сомнением покачал головой. – Пользуясь вашей терминологией, круг подозреваемых, в этом случае станет еще шире.

– Я предупреждал, что не гожусь в консультанты по уголовным делам.

– И все равно – спасибо!

Мортрэ сунул руки в карманы плаща и двинулся к своему автомобилю.

– Не люблю полицейских! – заявил Ларуш, провожая комиссара взглядом. – Мне кажется, что преступления происходят там, где они появляются, а не наоборот.

– Оригинальное замечание, мсье Жак, – сказал Форелли. – Смотрите, не накличьте беду.

Сельское кладбище, на котором хоронили отца Ангеррана, на первый взгляд выглядело запущенным. Однако тот, кто рассматривал внимательнее, понимал: разномастные надгробия и старые, росшие, там, где им вздумалось деревья, создавали особый, ни с чем не сравнимый стиль, который навсегда утратили безликие городские кладбища с их выровненными по линейке рядами могил. И все же кладбище, каким бы замечательным оно не было, оставалось кладбищем.

Пьер Мулеж в черном костюме, шляпе с полями и солнцезащитных очках, совсем не походил на самого себя. Садовник и сам чувствовал, как ему не хватает удобного синего комбинезона, добела застиранной матерчатой кепки и кроссовок.

Галстук давил на шею, а черные штиблеты, которые Мулеж надевал в последний раз никак не меньше десяти лет назад, выполняли функцию колодок каторжника.

Порывы осеннего ветра швыряли на каменные надгробия охапки сухих листьев, а монотонная молитва священника почти сливалась с шумом колышущихся крон деревьев.

– Так склоним же наши головы в знак скорби, по Ангеррану Моруа, достойно несшим по жизни бремя пастыря овец господних…

Голос священника показался Пьеру знакомым. Продолжая смотреть вниз на оранжевые комья глины, обрамлявшие свежевырытую могилу, Мулеж размышлял над тем сможет ли полиция найти негодяя, который посмел поднять руку на отца Ангеррана. Панихида закончилась. Над кладбищем повисла тишина и только теперь Пьер заметил, что кроме него никто не пришел попрощаться с отцом Моруа. Как вышло, что здесь только он и священник? Мулеж осмотрелся и понял, что ошибся. В полусотне метров, опираясь на надгробие, стоял седой человек в длинном белом плаще с красным крестом.

– Святой отец, – Пьер взглянул на священника и осекся. – Отец Ангерран?!

– А что тебя удивляет? – Моруа указал на черный полированный гроб, который был пуст. – Должен же кто-то прочесть молитву и над моим хладным телом! За неимением желающих возиться с этим приходится мне самому.

Пьер понял, что надо бежать, но его ноги словно вросли в кладбищенскую землю. За спиной послышались шаги и холодная, как лед рука подтолкнула садовника к краю могилы.

– Склони свою голову в знак скорби, сын мой, – с откровенной насмешкой в голосе приказал седой тамплиер. – Покорись неизбежному и составь нам компанию.

Мулеж почувствовал, как осыпается земля, а его ноги скользят в пустоту.

– Я не хочу! Я жив!

Он проснулся от собственного вопля. Долго смотрел в потолок спальни. Ангерран Моруа был для Пьера не просто приходским священником, не просто добрым другом. С его уходом была перевернута целая страница истории Крессэ, которое уже никогда не станет таким, как раньше. Утрата была огромной и нет ничего удивительного в том, что ему снятся кошмары. Не разбудил ли он своими криками Фриду?

Мулеж осторожно повернулся на бок и увидел, что жены нет ни кровати, ни в комнате.

– Фрида?

Пьер сел на кровати. Светящийся циферблат настольного будильника показывал половину второго. Куда могла пойти жена в это время? Мулеж включил свет, сунул ноги в шлепанцы и набросил халат. Приезд экзорциста Форелли должен был заставить духов замка забиться в самые глубокие щели. Однако Пьер вовсе не был уверен в том, что привидения испугались священника.

Он вышел в коридор, нащупал включатель.

– Фрида!

Вспыхнули несколько бра, которые своим тусклым не прогнали темноту, а лишь заставили отступить ее в дальние углы.

– Фрида!

Ответом стал невнятный шорох. Мулеж повернулся на источник шума и вздрогнул. Фигура в белом одеянии стояла в пролете между двух окон. Несмотря на окутывавший ее полумрак Пьер мог различить седую бороду и блеск глаз. Фантома или все-таки человека?