Брижит Обер - Мрак над Джексонвиллем

— Аннабелла…

— Нужно туда сходить, Джем, нужно зайти к ней; она, может, умерла!

— Я полагаю, Лори, она давно уже умерла. В городе, я думаю, полно живых трупов, а Дед — их главарь…

— Тем более надо отсюда сматываться. А еще нужно предупредить Дака.

— Тогда поедем на велосипеде — быстрее получится.

Джем оседлал старенький велосипед, Лори примостился сзади, и они поехали — Джем изо всех сил жал на педали. Они и не заметили, что к дому шел Дед; вид у него был озабоченный.

Дом Аннабеллы Уилкис стоял на другом конце города. Древнее суровое жилище, построенное еще дедом старой дамы, — в те времена, когда еще не было автоматической связи, там размещалась телефонная станция. Все детство, молодость и последующие годы Аннабелла Уилкис провела в Джексонвилле, если не считать короткого пребывания в Вайоминге. В 1974 году, весело отметив свое сорокапятилетие неисправимой старой девы, она вдруг не смогла устоять перед мужскими чарами некоего скотовода и сочеталась с ним законным браком. Спустя полгода она вернулась в Джексонвилль, и никто никогда так и не узнал, что же произошло. Как будто почтенного Чарли Вустера и вовсе не было. Аннабелла Вустер опять жила под девичьей фамилией — Уилкис — и снова работала на своей ненаглядной почте. Но несколько изменилась: совсем перестала улыбаться, словно под маской черствой неуживчивой женщины скрывала какую-то тайную драму.

Взвизгнули несмазанные тормоза — Джем остановил велосипед возле большого дома. На третьем этаже билась распахнутая створка окна. Джем поднял голову: надвигалась гроза, большие черные тучи быстро набегали друг на друга. Лори уже сошел с велосипеда и, стоя на тротуаре, недоверчиво оглядывал дом. Они робко подошли к массивной дубовой двери. Одна из створок была приоткрыта. Лори позвонил. Никакой реакции. Он позвонил еще раз — с тем же успехом. Джем, ткнув его локтем в бок, попытался разрядить атмосферу:

— Граф Дракула ждет нас…

Он тихонько толкнул дверь, ожидая, что она самым чудовищным образом заскрипит, но дверь растворилась совершенно бесшумно. Гостиная Уилкисов оказалась просто забитой самыми разнообразными безделушками — пыль с них была тщательно стерта. Большой — на двенадцать приборов — круглый стол был застелен ручной работы кружевной скатертью, на нем — ваза с огромным букетом белых роз. Со стены сурово взирал портрет мистера Уилкиса, отца Аннабеллы. Лори показал ему язык: будучи сторонником расовой сегрегации, старик всю жизнь во всеуслышание рьяно отстаивал свои убеждения.

Кухня была обставлена в традиционном американском сельском стиле. Джем машинально открыл дверцу холодильника — внутри оказалось пусто, если не считать какого-то блюдечка. Он достал его. На блюдечке лежал прогорклый кусок масла и три большие синие мухи с подрагивающими крылышками. Блюдце выскользнуло из рук и разбилось о черно-белый кафель пола. Лори молча посмотрел на мух, потом раздавил их подошвой кроссовки. Они вышли из кухни, обследовали библиотеку, где самая современная книга оказалась чуть ли не столетней давности, и двинулись вверх по весьма внушительной лестнице. Дойдя до площадки второго этажа, замерли в нерешительности. И тут услышали голоса. Детский — он что-то противно канючил. И мужской — серьезный и властный.

Переглянувшись, они на цыпочках направились к двери, за которой раздавались голоса. Детский голос ныл:

— Не могу больше ждать, я есть хочу!

— Прекрати! Сначала нужно заняться этими документами. Мы должны попытаться склонить на свои позиции остальных.

— Но, папа, это же деревенщина, они слишком тупы!

Противный тонкий ноющий голосок, бесспорно, принадлежал Полу Мартину. Друзья переглянулись, и Джем рискнул заглянуть в замочную скважину.

Комната, наверное, когда-то была детской. Пол — или призрак Пола — сидит верхом на голубой детской качалке-лошадке с облупившейся краской. Голова у него уже на месте, только чуть набок. Стены комнаты оклеены пожелтевшими выцветшими обоями в розовый цветочек. На этажерках теснятся деревянные игрушки. Стоящий у окна мужчина держит в руках плюшевого медвежонка со вспоротым животом, набитым газетными вырезками и какими-то пожелтевшими листками.

Мужчина — высокий, темноволосый, с худым лицом и напряженными черными глазами — по пояс раздет и до такой степени исполосован шрамами, что торс его напоминает какую-то головоломку. Нездорового вида белое тело было одутловатым, а кожа на лице местами как-то странно натянулась. Носа у него не было. Лишь две блестящих дырки посреди лица. Несмотря на это, Джем узнал Френка Мартина, отца Пола. Самодовольный тип, всегда стоявший особняком в маленьком обществе Джексонвилля. В данный момент Френк Мартин торопливо читал газетные вырезки. С худых бедер лохмотьями свисали серые брюки, сквозь дыры в них виднелось тело — местами лопнувшее до костей.

Лори оттолкнул Джема, чтобы тоже взглянуть, затем в недоумении отшатнулся. И медленно перекрестился, стоя в коридоре, где приятно пахло пчелиным воском.

Джем снова приник к замочной скважине. В детской кроватке с решетчатыми белыми бортиками лежало нечто вроде закутанной в тряпки большой куклы. Вдруг Пол Мартин вскочил с деревянной лошадки и, нахмурившись, принюхался:

— Пап, мясом пахнет!

— Пол, ты меня раздражаешь… Лучше помоги все это вытащить. Если кто-нибудь найдет эти бумаги…

— Папа! Никому и в голову не придет их искать! Здесь же просто средневековье какое-то.

Он опять принюхался:

— Говорю тебе: мясом пахнет! Где мама?

— Не знаю. Она, кажется, собиралась зайти к Моссу…

Джем был поражен. Ну и зрелище: мертвые самым натуральным образом рассуждают о том о сем! Внезапно мерзкая желтая голова Пола молниеносным движением гремучей змеи повернулась в сторону двери.

Джем отскочил, схватил Лори за руку, и едва они успели заскочить в комнату напротив детской и забраться в стенной шкаф, как в коридоре раздался пронзительный, насмешливый голос Пола. Он напевал, изображая из себя Большого Злого Волка:

— Я нацепил свои большие башмаки…

Сдерживая дыхание, Лори тихонько повернул ключ, запирая изнутри шкаф, и они забились в самую его глубину, под платья мисс Уилкис.

— Я нацепил свои большие когти…

Они поняли, что Пол уже в комнате — не столько по звуку шагов, сколько по запаху.

— Я нацепил свои большие зубы…

Лори впился ногтями в руку Джема, а тот почувствовал, как волосы на голове встали дыбом.

Запах шел прямо на них. Он проник в шкаф, ощупал их лица, руки, ноздри, приподнял атласные нижние юбки мисс Уилкис. И тут снаружи что-то зарычало. То было глухое рычание голодного зверя.

Джем закрыл глаза и вверил душу Господу.