Кассандра Клэр - Механический ангел

– Нет, мой бог, конечно же нет, – ответил он. – Я просто хотел, чтобы ты увидела.

Кто-то вышел из дверей таверны – мужчина в длинном черном пальто, на голове которого красовалась изящная и очень необычная шляпа из темного фетра. Он поднял голову, и они с Тесс встретились взглядами. У незнакомца была черная, переходящая в синеву кожа, а волосы и длинная, чуть ли не до пояса, борода – белы, как первый снег. Незнакомец сдержанно кивнул, а потом двинулся на восток, к Странду, в то время как Тесс задавалась вопросом: как это прохожие на улице не оборачиваются ему вслед? Однако никто не обращал внимания на странного человека, словно он и не шел не спеша по лондонской улице. Тесс поняла, что миряне не видят ни странных посетителей таверны, ни самого заведения. Более того, когда на улицу, хихикая и болтая что-то на непонятном языке, вывалились те самые странные, многорукие и веретенообразные существа, они чуть было не натолкнулись на угольщика, устало катящего вперед свою тележку. Он остановился, мгновение озадаченно озирался по сторонам, а затем, пожав плечами, продолжил свой путь.

– Когда-то тут была обыкновенная таверна, – объяснил Джем, – которая один бог знает чем привлекла обитателей Нижнего мира. Нефилимам не понравилось, что рядом с мирянами крутятся разные сомнительные существа. В итоге мирян от этого места отвадили, зачаровав его особым образом. Сейчас на месте таверны они видят банк. Таверну же эту стали посещать исключительно обитатели Нижнего мира, и посещают они ее чаще, чем хотелось бы… – Джем поглядел на луну и нахмурился: – Уже слишком поздно. Нам лучше продолжить путь.

Бросив последний взгляд на «Таверну дьявола», Тесс поспешила за Джемом, который продолжал непринужденно болтать, указывая то на одно здание, то на другое:

– Вот церковь Храма, ее построили сами рыцари тамплиеры [86], когда вернулись из паломничества в Святую землю. Они были друзьями нефилимов, эти рыцари. Миряне, но прекрасно знали о Нижнем мире. И конечно, – добавил он, поскольку они к тому моменту уже вышли на мост Блэкфайерз, – многие думают, что безмолвные братья когда-то были черными монахами [87], хотя доказательств этого не существует.

Оглядев мост, Тесс не могла не задаться вопросом, за что Джем так любит это место. Гранитный мост протянулся с одного берега Темзы на другой – низкий, с многочисленными арками, с темно-красными парапетами, подкрашенными золотой и алой красками и мерцающими в лунном свете. Тихий, утонувший в тенях, с уродливой «решеткой» железной дороги, протянувшейся на противоположный берег реки. Возможно, здесь было бы не так уж и плохо, если бы по восточной стороне моста не протянулись рельсы.

– Знаю, что ты думаешь, – нарушил молчание Джем. – Здесь не так уж и хорошо. На самом деле для меня это то, что нужно: люди нечасто приходят сюда, чтобы насладиться видом. Я же могу в одиночестве полюбоваться рекой, в которой купается лунный свет.

Они вышли к центру моста. Тесс прислонилась к гранитному парапету и посмотрела вниз – под ней плескались черные воды Темзы. Вдоль берегов, на сколько хватало глаз, простирался Лондон. Массивный купол собора Святого Павла [88]плыл в ночном небе, окутанный туманом, словно призрак саванов. Вообще в этом извечном лондонском тумане все предметы теряли свои естественные очертания, превращаясь в размытые пятна самых причудливых форм.

Тесс снова посмотрела на реку. Запах гниющих водорослей и нечистот поднимался от воды. В плотном тумане он словно бы густел, и казалось, смрад можно было резать ножом. Однако было в этой черной, зловонной реке что-то завораживающее: она словно брала начало в глубине веков и несла свои воды сквозь столетия, и мутными ее воды стали не от грязи, просто они впитали в себя покрытое пылью тысячелетий время…

– «Сладкая Темза течет и течет, а я пою и пою», – произнесла Тесс нараспев. Обычно она редко цитировала стихи в разговоре, но было в Джеме что-то особенное, что заставляло ее расчувствоваться. К тому же она ясно понимала, что этот человек вряд ли посмеется над ней.

– Я уже слышал эти строки раньше, – сказал он. – Уилл как-то цитировал. Откуда это?

– «Проталамион» [89], – нахмурилась Тесс. – Не думала, что Уилл читает стихи.

– Уилл читает постоянно и имеет превосходную память, – с улыбкой ответил Джем. – Он помнит почти все из прочитанного.

– Ты очень любишь Уилла? – спросила Тесс.

– Да, я люблю его как брата, – сухо объявил Джем.

– Да, и любовь твоя взаимна, – задумчиво проговорила Тесс. – Как бы он ни вел себя с другими, тебя он тоже искренне любит. И он добр к тебе. Вот только для меня загадка, как тебе удалось добиться такого отношения.

Джем наклонился, облокотился о парапет и невидящим взглядом посмотрел на Тесс – мыслями он был где-то далеко-далеко. Он рассеянно постукивал пальцами по набалдашнику трости. Тесс разглядывала его исподтишка: в лунном свете юноша был странно, нереально красив, – и она не могла не восторгаться тонкими чертами его лица и прекрасными, глубокими, как холодные горные озера, глазами. Казалось, он весь состоит из кусочков серебра и теней – полная противоположность яркому и шумному Уиллу, чьи цвета, без сомнения, были синий и золотой.

Наконец Джем печально произнес:

– На самом деле я не знаю, почему так вышло. Возможно, потому что мы оба остались без родителей и ему было так же одиноко, как и мне…

– Я тоже сирота, – заметила Тесс. – Так же как Джессамина. Но Уилл не считает нас ровней.

– Нет. Не считает… – Джем отвел взгляд, как будто чего-то не договаривал.

– Не понимаю его, – вздохнула Тесс. – Он может быть очень славным, но потом уже в следующее мгновение превращается в настоящее чудовище. Не могу понять, добр он или жесток, любит меня или ненавидит…

– А это имеет значение? – приподнял брови Джем. – Тебе нужно получить ответы на эти вопросы, чтобы принять решение?

– Тогда вечером, в твоей комнате… Он вошел и сказал, что пил всю ночь, но позже, когда ты… он протрезвел в один миг, – продолжала Тесс. – Я знаю, как выглядят люди в подпитии, потому что не раз видела в таком состоянии своего брата. Я знаю, что нельзя протрезветь в один миг. Даже моя тетя, выливая ведро холодной воды на голову Натаниэля, не могла привести его в чувство, если он был по-настоящему пьян. Зачем же он тогда притворялся, зачем говорил, будто пьян, хотя на самом деле был трезв как стеклышко?

Джем вздохнул:

– И это ты считаешь главной загадкой Уилла Херондэйла? Знаешь, я тоже не раз задавался подобным вопросом. Как можно пить столько, сколько пьет Уилл – по его собственным словам, конечно, – и до сих пор оставаться в живых? И знаешь, однажды ночью я проследил за ним.

– Ты проследил за ним?