Ли Майерс - BRONZA

Создавая себе настроение, Оуэн поколдовал немного возле аппаратуры, поставил диск. Набирая силу, из колонок «Harman/kardon» зазвучали, заполняя собой пространство, вдохновенные мужские голоса, воспевающие хвалу Господу, которого он презирал. Глаза Оуэна сверкнули лукавым коварством. Ему нравилось заниматься похотью под возвышенные песнопения грегорианских хоралов, призванных возносить душу до небес – это придавало его животной страсти волнующую остроту.

С легким полупоклоном, в приглашающем жесте «выбирай где» он развел руками. Она выбрала стойку бара, смахнув на пол прозрачную вазу с белыми лилиями. «Ехидна…» Он подсадил ее на столешницу из гевеи. Соблазняя его, женщина разлеглась на ней в бесстыдной, вызывающе чувственной позе. Схватив соблазнительницу за волосы, он запрокинул ей голову и впился нетерпеливым поцелуем в горло, вырвав у нее протяжный, сладострастный стон.

Под шум льющейся воды, смывающей с их тел запах страсти, прижавшись друг к другу, они стояли в душе. Привстав на цыпочки, чуть касаясь губами уха, гостья шептала ему слова, ради которых он позволил ей остаться. И то, что он узнал, добавило серебра в ярко вспыхнувшие глаза Оуэна. Вместо ответа что-то рыкнув, он наградил вестницу долгим искренним поцелуем.

С трудом оторвавшись от его губ, та с жаром выдохнула. За этот поцелуй она готова была предать всех! Оуэн усмехнулся, услышав ее признание.

– В таком случае, почему бы тебе не вернуться обратно и не выколоть ему глаза? Хочу, чтобы эта тварь, наконец, перестала подглядывать за нами! – предложил он, заматывая полотенце вокруг бедер.

Сердитое шипение за спиной послужило намеком на еще одну пощечину. Оуэн рассмеялся.

– Ладно, ладно, я пошутил! Не злись!

Снова становясь джентльменом, в знак примирения закутал ночную гостью в свой махровый халат. Пока сушил волосы, та с любопытством, открывая и закрывая флаконы, перенюхала всю его парфюмерию. Пшикнула себе на запястье туалетной водой. Принюхалась. Запах, сначала холодный и строгий, теплея на ее коже, распустился насыщенной гаммой. Чувственной силой дикого зверя. Ароматом обольщения.

Сделав вид, что не заметил томной поволоки, появившейся в ее глазах, Оуэн пошел одеваться. Она проводила его обнаженную фигуру ненасытным взглядом.

– В твоей гардеробной могла бы разместиться небольшая китайская деревенька! Зачем тебе столько нарядов? Ты же не женщина! – довольно ехидно высказалась гостья, последовав за ним.

Высокомерно изогнув бровь, Оуэн отвернулся, молчанием выражая презрение к подобного рода замечаниям. Рассмеявшись снова чарующим, сбивающим с пути смехом, она игриво прижалась к его спине, заскользила руками по его груди.

– Сейчас я буду занят… – задумчиво решая, какую выбрать рубашку, холодно заметил он, останавливая шаловливое движение ее рук на своем животе.

Вздохнув с легким сожалением, ночная гостья ушла, не попрощавшись. По-английски.

– Да я просто волшебник какой-то! – весело воскликнул Оуэн, с интересом разглядывая мальчика.

Перед ним стоял Имонн Байя, немного взъерошенный, растерянно озиравшийся по сторонам.

– Ну же, дружок, не молчи! Скажи что-нибудь… – он хлопнул в ладоши, подбадривая его.

Но тот молчал, продолжая озираться.

– О, нет! Только не говори мне, что ты немой! – едко заметил Оуэн, начиная терять терпение. – Этого… я не переживу!

Ему все-таки удалось привлечь к себе внимание. Спохватившись, мальчик нервно пригладил волосы. Поклонился с учтивостью средневекового пажа.

– Простите, милорд! Что прикажете! Для меня честь…

– Бла… бла… бла… – перебил его Оуэн. На лице отразилась досада. – Ты же подросток?! Тебе всего шестнадцать! Вот и веди себя, как обычный мальчишка! А то заладил: «чего изволите», «слушаю и повинуюсь»…

Засунув руки в карманы брюк, с недовольным видом стал расхаживать по своему далеко не маленькому кабинету. Серый костюм Оуэна из натурального китайского шелка с эффектом хамелеона, меняя цвет, то становился темно-лиловым, то начинал отливать зеленым с золотом. Тонкая кашемировая водолазка и черные туфли дополняли элегантность наряда.

Он подошел к окну. Вернее, к стене из стекла. Глянул вниз. Просыпающийся внизу город позолотили первые лучи солнца. На такой высоте создавалось иллюзорное впечатление, что весь мир лежит у его ног. «Весь мир… это так скучно!» – усмехнувшись, пожал он плечами. Офис кампании занимал несколько верхних этажей небоскреба на Уолл-Стрит. Кампания «Lambert Ocean & Co» принадлежала ему, как и треть всех активов международного торгово-промышленного альянса, куда она входила. Шибан, что называется, трудились в поте лица своего, чтобы их господин мог жить, как привык, – на широкую ногу. На очень широкую ногу.

Оуэн повернулся к мальчику и взгляд его слегка потеплел. Не понимая, чем не угодил хозяину, тот не сводил с него виновато-просящих глаз.

– В твоем возрасте мальчишки такие несносные! Все время дерзят! Спорят! Всюду суют свои любопытные носы! И вечно ищут приключений на свои тощие задницы, и некоторые… находят! – Оуэн подошел к нему, потрепал по щеке. – Давай, дружок… попробуй еще раз!

Мальчик, наконец, понял, что от него хотят, кивнул головой. Взъерошив себе волосы, засунул руки в задние карманы джинсов, задиристо вздернул плечи.

– Без проблем, чувак! – ответил нахально, презрительно сплюнув на пол.

– Браво, браво! Очень похоже… – Оуэн лениво похлопал в ладоши. – Только больше не плюй на мой абиссинский ковер… Ладно, дружок? – попросил очень ласково, легким движением заправив за ухо прядь волос. И ледяным осколком в мочке уха сверкнул голубой бриллиант.

Нахальный тинэйджер тут же преобразился в примерного пай-мальчика, уловив в его тоне яд сарказма. На блестящем черном паркете не было никаких ковров. Мрачновато-унылый дизайн кабинета заставлял вспомнить об инквизиции – хотелось упасть на колени и молить о пощаде. Зато хозяину его кабинет нравился. Посетители не задерживались здесь надолго. И лишь стоящие на письменном столе старинные часы нарушали холодный декаданс интерьера.

Бронзовые гончие с азартом травили лисицу. Маятник, неустанно отмахивая время, отбивал в такт ударам его сердца. Погладив одну из фигурок, Оуэн сел в высокое кожаное кресло и взял со стола лист бумаги.

– Я написал для тебя небольшую, но очень прочувствованную речь! – он протянул листок мальчику.

Тот внимательно пробежал текст, запоминая наизусть.