Ли Майерс - BRONZA

Вздохнув, Император сгорбился в кресле, не заметив гримасы, на мгновение исказившей лицо генерала.

– Их было слишком много… Никто не сможет с уверенностью поручиться, чей он… Если так – ублюдок… Лучше этому ребенку никогда не родиться…

Услышав его ответ, Император устало кивнул головой.

– Хорошо, пошли за ее отцом. Может, он захочет сохранить ей жизнь, забрав домой… – произнес он, впрочем, без особой надежды.

Скрестив пальцы, уперся в них подбородком и задумался. Его взгляд ушел в себя, он прикусил губу, как делал это с детства. Борясь с самим собой, со своей судьбой. Широкие рукава халата опустились вниз, оголив красивые узкие кисти рук. Не неженки. То были руки воина. С застаревшими мозолями на ладонях от ежедневных упражнений с мечом. Глаза генерала сверкнули голодным блеском. И торжеством. Он отвел взгляд от печального лица своего повелителя.

«О, женщины! Вам имя – Зло! И приходите вы в наш мир, чтобы, как ржа, разъедать металл наших сердец, делая нас, мужчин, слабыми и жалкими…» – мысленно усмехнувшись, генерал незаметно покинул императорские покои. Разве он не предлагал ей другой путь? Избавить себя и его… Избавить любимого от страданий. Но, глупая женщина, на что она надеялась? Посмела тягаться – и с Кем!

Она очнулась оттого, что он сел в изножье ее кровати. В ее спальне. В покоях, во дворце. Темнота скрывала его лицо, но принцесса и так знала, что это он – генерал Лун Чжуа.

– Завтра состоится суд. Твой отец уже здесь.

– Отец? Здесь… – откликнулась она и подумала: «Сколько же прошло времени?»

– У тебя был жар. Прошло две недели, – ответил он на ее мысли и добавил: – Я надеялся, что ты догадаешься умереть…

Молчание, надолго повисшее затем в комнате, липкими пальцами страха сдавило ей горло. Сознанием вновь овладел пережитый ужас и охватившее следом отчаяние. Она чуть не закричала, когда снова раздался его спокойный, уверенный голос.

– Можешь попытаться рассказать завтра всю правду… Но ты все равно умрешь… Потому что я так решил, – генерал встал с кровати. – Да, и он больше не любит тебя…

Он ушел, оставив ее одну. В темноте. Без капли надежды. На прощание сказал: «Мой совет – умри молча. Не перекладывай свой позор на его плечи. Если действительно любишь его…»

На следующий день, в зале суда, между стражей с копьями, на коленях ждала она своей участи. Все собравшиеся молчали. Ждали императора. Ждали очень долго. Принцесса подняла голову, услышав его голос. Но он не смотрел в ее сторону. Его лицо было холодно и безучастно, как и подобает лику живого бога. Перед ней на троне сидел не ее любимый, а владыка Поднебесной.

– Не поднимай головы, падшая!

Получив удар древком копья в спину от одного из стражей, она вновь склонилась. Присутствующие все как один высказались за казнь. Она услышала, как родной отец отказался от нее, когда ему было предложено забрать дочь домой.

– Это ляжет несмываемым позором на весь наш род – принять обратно опозорившую себя женщину! – сказал отец. – Пусть лучше она умрет здесь, мой повелитель!

С первыми лучами солнца дворцовая площадь стала заполняться народом. На соломенном мате, в простом белом одеянии, на коленях, ждала она казни, окруженная безразличием и презрением мужских взглядов. Здесь не было ни одной женщины. Потому что мужчины казнили ее в назидание им.

Дребезжащий старческий голос закончил зачитывать длинный перечень совершенных ею преступлений. К ней, вместо палача, с обнаженным мечом уже шел генерал. Как и обещал, он не отдал ей сердце своего господина. И время вновь утратило свою определенность.

Подняв голову, она встретилась взглядом с любимым. Глаза императора прощали. Прощались с ней и просили простить за то, что всей своей властью он не может избавить ее от смерти. Сердце принцессы наполнилось радостью. Он любил ее. Любил даже падшую.

И смерть больше не пугала. Она сама убрала волосы с шеи, подставляя голову под занесенный меч. Клинок с визгом рассек воздух, и она перестала быть. В потемневшее, готовое пролиться дождем небо сорвалась с ветки птаха.

Император закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Хотел бы ничего не слышать – ни свиста меча, ни глухого стука о землю, но это его желание так и осталось неисполненным. Сразу после казни, покинув дворцовую площадь, он заперся в своих покоях. И никому не было велено беспокоить его священную особу. Даже генералу.

Спустя некоторое время, тот разыскал своего повелителя в дворцовом саду. Император стоял под деревом. Шел дождь, а рядом не было никого, кто раскрыл бы над ним зонт. По запрокинутому лицу императора стекали капли дождя, смывая скупые, горькие слезы.

Генерал подошел ближе. На его лице отразилось искреннее сочувствие. Ему было невыносимо и дальше смотреть на страдания того, кто безраздельно владел его сердцем. В эгоизме собственных чувств он решил, что может собой заполнить ту пустоту, куда все больше погружался одинокий, потерянный взгляд императора.

– Позвольте, мой принц, я укрою Вас от дождя. Вы совсем промокли… – протянул он к нему руки.

– Уходи! – прогнал его Император.

Всегда найдется кто-нибудь, кто предаст. На лице его не дрогнул ни один мускул, когда, узнав правду, он приказал убить доносчика. О презренного не стали марать благородную сталь мечей. Его удавили. Тут же, в шатре, на глазах у собравшихся на военный совет военачальников. Один из стражей протянул императору сверток в лоскуте черного шелка – тот самый, что все пытался передать ему донесший на своего генерала сотник.

Он развернул. На ладонь легла заколка из слоновой кости с цветком ириса. В глубоком молчании, долго, разглядывал Император драгоценность, подаренную им женщине, которую он так любил, что не спас от паутины опутавшей ее лжи. Любил так сильно, что предал позору и обрек на казнь.

Уголок его рта дернулся в нервном оскале. Пальцы сжались, ломая украшение. Пурпурная эмаль лепестков на золоте упала к его ногам. Каблуком сапога он раздавил хрупкое доказательство своей любви и посмотрел вокруг ослепшими от бессильной ярости глазами. В почерневшем омуте его взгляда шевельнулось что-то страшное, багровое, и каждый из присутствующих на миг ощутил себя в смертельной опасности. Без приказа, один за другим, военачальники поспешно покинули шатер повелителя.

Послав за генералом и отдав страже приказ никого, кроме Лун Чжуа, к нему не пускать, Император распорядился приготовить для него ванну. И нарвать цветов. Удивив своим странным желанием безмолвную, ставшую почти бесплотной под его взглядом прислугу.