Ли Майерс - BRONZA

«Ничего особенного, чтобы уж так парить…» – испытал он разочарование, познакомившись с Инной. Но вот она что-то спросила. Он что-то ответил. Она улыбнулась, посмотрела. И Родион понял, какой же он счастливчик, что в его жизни не случилось такой женщины. «Ведьма… ты бы украла мое сердце и не вернула…» – подумалось ему с каким-то странным облегчением. Когда-то он тоже любил. Снежную Королеву. Но однажды королева состарилась, ледяной дворец растаял, а мальчик Кай, наконец, вырос. Ну на фиг эту любовь со всеми ее переживаниями, подумал он и с тех пор решил оставить свое сердце при себе.

В его жизни все уже сложилось. Жена, сын, полная «кормушка» – только не забывай чавкать. Целая куча приятелей. Гарем любовниц, одна другой моложе. И каждый следующий день – в поисках новых захватывающих ощущений. Легкий на подъем, он быстро сходился с людьми, был душой любой компании, но настоящих друзей у него было только двое. Виктор и «ботаник» Ванька. Родион усмехнулся. Как в той сказке: у царя было три сына. Два нормальных, а третий – Иванушка. Дурачок…

С такой внешностью тот мог бы стать вторым Казановой, если бы захотел, а Иван увлекся мистикой. Когда расхаживал по свободному от книг пятачку своей тесной квартиры и рассказывал, сверкая глазами, о всяких там ритуалах, ключах, колдунах и демонах с их Силой и заклинаниями, он порой слушал его открыв рот. С научной точки зрения, конечно, все было чистым бредом, но не с научной… Сколько раз говорил Ваньке: садись, пиши сценарий. Протолкнем, поможем! Такой фильм закрутим, Тарантино обзавидуется! Но упрямый осел, оскорбившись до глубины души, смотрел на него тем самым взглядом, как на той картине, где Иван Грозный сына своего прибил до смерти. Мысленно чертыхнувшись, он посылал Ваньку вместе с его любимыми розенкрейцерами к его же любимым демонам. Повылазили тут всякие… на свет божий, не сидится им там внизу, в тепле…

Отвернувшись от окна, Родион закинул руки за голову, положил ноги на край стола. А собака-то Ванькина страшная недавно куда-то пропала, тот звонил, плакался в жилетку. И вдруг, совсем, видно, свихнувшись на своей мистике, учудил. Бросил все. Собрался и ушел в скит, к монахам, поклоны класть. Сказал, что жил, мол, неправильно. Бесы душой его владели! «Ничего, посидеть на воде с хлебом для здоровья полезно… Опять же, лбом об стену – тоже не помешает. Глядишь, дурь-то вся и выйдет…»

В кабинет без стука вломился Виктор, радостно сообщил:

– Звонила Хозяйка Медной Горы! Вы что, сговорились? Сказала, отправит Инну недели на две в Прагу!

«Ты когда-нибудь любил так, чтоб до смерти?! Чтобы она была для тебя всем миром? Ты любил когда-нибудь так, чтобы совершенно забыть о себе и думать только о ней? Делать все, абсолютно все, что она попросит? Да! Видишь, а я – никогда!» Этой самоуверенной репликой его героя, вонзившего клыки в беззащитное девичье горло, начиналась пилотная серия «В свете луны». Нет, надо признать, роль этого несчастного кровососа сделала его звездой. И если следовать газетным клише – на утро он проснулся знаменитым. Известность пришла к нему сразу же, после показа первого сезона. Но у славы оказалась и другая, искаженная, если не сказать уродливая, сторона медали.

Фанатки, черт бы их побрал! Он даже не представлял, насколько женщины могут быть приставучими. Они не давали ему прохода. Караулили у студии. Поджидали у дома. Таскались за ним буквально повсюду. Но ходить на презентации, позировать перед объективами, давать интервью было частью контракта, и продюсеры безбожно пользовались этим, раскручивая сериал. Он вынужден был встречаться со своими поклонницами, улыбаться им, раздавать автографы. Окружив со всех сторон, девицы испуганно повизгивали вокруг него, наверно, ждали, что сейчас укусит. А его уже тошнило от всего и хотелось блевать; расписываясь на буклете очередной поклонницы, с трудом сдерживался, чтобы не влепить затрещину восторженной идиотке. Но вряд ли это привело бы в чувство хотя бы одну.

Почту свою больше не открывал. Она была забита любовными посланиями. Сначала. Затем пошли фото, с каждым разом все откровенней. А после – это! Даже гинеколог одурел бы от такого количества женских гениталий с подписями «хочу тебя, возьми меня»! Проверять почту – эту «почетную обязанность» он возложил на Роджера. Кто из них тут менеджер? Но рыжий хитрюга, недолго думая, переложил всю ответственность на плечи Мэган. Тоже женщина, вот пусть и любуется…

– Ну, ты даешь! Эй, Дольф! Давай, колись, бродяга, когда успел? И почему я ничего не знаю?!

Беспричинно-радостный голос Роджера вклинился в его сознание, отвлекая от досадливых размышлений. Томас Дольфинни, звезда нашумевшего сериала о вампирах, а сейчас главный герой фильма «Самоубийца», непонимающе глянул на друга. Спросил:

– Ты о чем?

Устав от шопинга по пражским магазинам, они сидели на открытой веранде кафе на последнем этаже в Пассаже. Над ними были только огромный стеклянный купол, пронизанный солнечными лучами, и яркое голубое небо.

– Да ты не на меня смотри! Ты туда посмотри!

С видом заговорщика Роджер скосил глаза, указывая направление. Ничего не понимая, Том спокойно посмотрел на малыша, который уплетал мороженое за соседним столиком. Рядом сидела, вероятно, его мама. Ничего особенного. Ребенку было лет пять, не больше. Облизывая ложку, малыш громко чмокал, испачкав мороженым нос и щеки. Тихо рассмеявшись, женщина взяла салфетку, но тот, протестуя, вертел головой, уворачиваясь от ее руки, видно, хотел остаться чумазым. Упрямство малыша вызвало у Томаса невольную улыбку.

– Ну, и на что я должен был посмотреть? – спросил он у Роджера.

– Да ты что? Прикидываешься?! – забухтел тот.

Том снова глянул на соседний столик. Мама малыша все-таки справилась с отмыванием детской мордашки от десерта. Прижав палец к губам, дала понять протестующему сыну, что не нужно сильно шуметь. Мальчик, насупившись, исподлобья глянул по сторонам. Их взгляды встретились. И он обалдел. На Томаса синими глазами, в густой опушке черных ресниц, смотрело его собственное отражение, только моложе лет так на двадцать пять.

– Что я говорил, вылитая копия, правда! Дольф, это твой сын, да? Но ты все скрыл! Молодец, старик! Уважаю! А то фанатки твои… чокнутые, не дали бы ей жизни…

Раскрасневшись так, как это могут только рыжие, продолжал радостно бухтеть Роджер. Его распирало самолюбием. Том досадливо нахмурился. У него не было сына. Он знал это точно. Кто-нибудь обязательно бы предъявил ему ребенка, чтобы урвать кусок тех благ, что мог обеспечить его звездный статус.

– О чем ты? Я вижу их впервые!

Расплатившись, женщина собралась уходить, сняла со спинки стула сумочку-рюкзачок в виде плюшевой собачки, сказала что-то сыну на непонятном для Тома языке и встала. «Иностранка…» – подумал он с каким-то непонятным сожалением. Можно подумать, американец, здесь, в Праге, он был местным. И вдруг не рассуждая, шагнул к их столику, не задумываясь, взял ее за руку. Удерживая, пальцами сжал тонкое запястье женщины. Она подняла на него глаза: в них читалось легкое недоумение и попытка вспомнить, где могла видеть его раньше.