Ли Майерс - BRONZA

Уже давно Генрих не приглашал его к себе. Да и до этого был с ним не ласковей февральской стужи. А все этот заморыш! Проклятый, проклятый недоносок! Это он похитил у него сердце любимого!

Где-то в глубине души Герхард чувствовал, нет, знал – его бросили, но упрямо гнал от себя эти мысли. Чтобы не думать о зияющей за ними пустоте, он раскрашивал свое отчаяние в цвета надежды. «Он вернется… Обязательно вернется… Так уже бывало… Кто-то появлялся в его жизни, и он исчезал. На недели… на месяцы… Ничего, мальчишка тоже надоест ему, Генрих вернется и позовет его. И он будет снова сладко замирать в его объятиях, пряча счастливое лицо у него на груди…»

Пьяно всхлипнув, Герхард вновь потянулся за салфеткой и совсем не обрадовался, когда к нему за столик подсел Аксель.

– Убирайся к черту, свинья! – вместо приветствия послал он его куда подальше. И без разницы, что грубил старшему офицеру. Плевать он хотел на субординацию.

Потому что, как-то уговорив Генриха взять его в этот клуб заносчивых любителей покера, сигар и французского коньяка, он в тот же вечер поцапался там с племянником Вебера. Аксель – этот конопатый гад, посмел назвать его «принцессой Софи». При всех! Барон тогда сам разнял их, надавав обоим подзатыльников. Генрих посмеялся, но, как он потом ни упрашивал его, в клуб с собой больше не брал. Разумеется, Герхард ненавидел эту конопатую образину. Поэтому даже в хорошем настроении меньше всего желал бы видеть его нахальную рожу, а сейчас и подавно.

– Ты не слышал, я сказал: убирайся! – повысил он голос.

– Ну, ну… не кипятись, Герхард! Я же по-дружески… Кто старое помянет… – Аксель пересел ближе, миролюбиво приобнял его за плечи. Улыбнулся открытой, способной обмануть кого угодно, мальчишеской улыбкой. Провел ладонью по своим черным, аккуратно зачесанным на косой пробор, волосам. – Сидишь тут один. Слезы льешь. Поссорился с Генрихом, да?! – спросил вполне участливо, но в холодных серо-зеленых глазах промелькнул мстительный огонек. – А я вчера видел Генриха, и он совсем не выглядел расстроенным! – воткнул он раскаленную спицу в сердце, и так переполненное ревностью. – В клубе, у дяди. Кажется… – Аксель понизил голос, – он был не один!

– Я сказал: пошел вон! – Герхард был достаточно пьян, чтобы позволить себе так хамить. – И убери от меня свои лапы! – он со злостью стряхнул его руку с плеча. «Какая гадость… – глянул он на Акселя с внутренней брезгливостью. – Брюнет, откуда же взялась эта россыпь веснушек?»

Но нахальный приставала и не подумал обижаться.

– Ты действительно спишь только с Генрихом? – задал он вопрос, с бесцеремонностью идиота залезая в душу.

– Захлопни пасть! – Герхард стукнул кулаком по столу. Бокал подпрыгнул и опрокинулся, разливая содержимое на скатерть.

– Ха-ха… Так наша деточка не в курсе? – расцвел злорадством Аксель. – Думаешь, и Генрих спит только с тобой?

– А я сказал: захлопни пасть!

– Между прочим, с женщинами он спит тоже! Ты бы знал, что он с ними вытворяет! Такой распутник! – закатил глаза Аксель. – Уж я-то знаю! Ведь это мой дядя устраивает для Генриха и остальных эти «миленькие» оргии.

«Еще слово… и я пристрелю его, как собаку!» – Герхард полез за пистолетом. Снисходительно улыбнувшись, Аксель без труда отобрал у него кобуру с «вальтером» и вновь облапил за плечи. Продолжая строить из себя радостного идиота, спросил:

– А это правда, что Генрих завел себе новую игрушку? Слышал, где-то за городом он держит мальчишку, прикованного цепями, и приходит к нему по ночам? Представляю, что он с ним делает… – поцокал языком Аксель, злорадно воткнув еще одну «спицу». – А между нами, мягко говоря… – понизил он голос до доверительного шепота, – парнишка-то далеко не арийских кровей! Если не сказать больше… Сам понимаешь, чем это может грозить Генриху… если кто заподозрит его в сочувствии…

Пришедшая на ум подленькая мысль, что в таком случае мальчишку точно ждет крематорий, заставила Герхарда устыдиться собственного трусливого малодушия. Он твердо посмотрел в глаза Акселю.

– А кто наябедничает? Может быть, ты?!

Стряхнул его руку со своего плеча, встал и немного плывущей походкой направился в туалет. Тот увязался следом.

– А тебе не кажется странным, что Генрих так молодо выглядит? – сменил Аксель тему. – Мы были совсем мальчишками, когда учитель стал преподавать в школе… Теперь – мы взрослые мужчины, а он ни капельки не изменился! Вот и дядя мой тоже, а ведь Людвигу уже за сорок! – не отставал он.

Герхарду было глубоко наплевать на внешность барона Вебера, да и на все их семейство в целом. Но Генрих…

– Это совсем не твое собачье дело! – огрызнулся он, смерив прилипалу презрительным взглядом. – Не смей обсуждать его! Понятно? Он божество! А божество всегда безупречно!

– Ну, разумеется… – усмехнулся Аксель, заходя за ним следом в туалет.

Закрывшись в кабинке от его назойливой физиономии, Герхард просидел бы там еще довольно долго, в надежде, что Акселю надоест ждать, и тот уйдет. Но к горлу подступила тошнота, и унитаз оказался весьма кстати. Ему пришлось выйти из кабинки. Ухмыляющийся Аксель встретил его с распростертыми объятиями.

– Отвяжись! – отмахнулся от него Герхард и стал мыть руки.

– Послушай, «принцесса»… – сказал тот, продолжая ухмыляться, – когда Генрих окончательно вышвырнет тебя из своей постели, приходи ко мне. Я утешу тебя!

Герхард в ответ сумрачно промолчал. Он был почти трезв.

– А знаешь… там, в школе… – становясь вдруг серьезным, произнес Аксель. И что-то в его голосе заставило Герхарда вопросительно глянуть на него.

– Да-да… ты так настырно все время лез в драку, доказывая, что ты мужчина… Что кое-кто из ребят решил доказать тебе обратное…

Криво усмехнувшись, Аксель замолчал. Догадавшись, о чем пойдет речь, Герхард обжег его неприязненным взглядом.

– Собираясь проучить тебя… мы уже договорились с этим недоумком Отто, чтобы после уроков заманил тебя в библиотеку. Там, за толстыми стенами архива… твоих воплей никто бы не услышал… Но тут в школу явился сияющий Генрих и спас твой зад!

Наверное, именно этих слов не хватало Герхарду, чтобы закрыть лицо руками и больше не сдерживать своих рыданий. Мальчишка! Это он во всем виноват! Его ненависть наконец-то нашла выход.

Услышав какой-то звук (похоже, он немного задремал), Оливер, словно уснувший в тепле мерин, встряхнул головой и выглянул в окно. Метель, разгулявшись еще с ночи, улеглась. Ветер, завывавший в каминных трубах жалобным плачем младенца и заставляющий сердце неприятно трепыхаться, стих. Утрамбовывая шинами свежевыпавший снег, черный «Maybach» уже объезжал фонтан.

«Слава богу, наконец-то!» – дворецкий заторопился в холл, открывать дверь. И ничем не выразил своего удивления, когда вслед за господином порог дома неуверенно переступил незнакомый ему юноша. Рассмеявшись, Оуэн вытолкнул своего спутника вперед.