Клара Рив - Старый английский барон

Когда настало время обеда, барон послал за молодыми людьми, но они не пожелали садиться за один стол с Эдмундом, и тому пришлось обедать в комнате управляющего. После трапезы барон попытался помирить с Эдмундом своих родных, однако ему это не удалось. Они поняли, что их замыслы раскрыты, и, судя о юноше по себе, полагали, что он никогда их не простит. Барон приказал им разойтись по разным покоям; старшего сына, как самого разумного из недовольных, он оставил подле себя, прочим же родственникам велел никуда не выходить и приставил к каждому слугу для надзора. Освальд разделил уединение мистера Уильяма. Старому Джозефу было приказано прислуживать Эдмунду: подать ему ужин, а в девять часов сопроводить в заброшенные покои. Эдмунд попросил дозволения взять с собою светильник и собственную шпагу, чтобы враги не могли застать его врасплох. Барон счел просьбу разумной и дал свое разрешение.

Ключ от покоев долго не находился. Наконец Эдмунд обнаружил его в связке ржавых ключей в чулане. Барон велел подать молодым людям ужин — каждому в его комнату. Эдмунд отказался от еды и попросил, чтобы его отвели в восточное крыло. До самых дверей его провожала толпа слуг, они не только желали ему успеха, но и молились за юношу, словно он шел на казнь.

Дверь удалось открыть с большим трудом. Джозеф вручил Эдмунду зажженную лампу и пожелал спокойной ночи, тот же, сохраняя бодрость и присутствие духа, поблагодарил всех за добрые слова, вставил ключ в замочную скважину изнутри и отпустил слуг.

Затем он осмотрел помещение. Мебель за долгие годы обветшала, прогнила и разваливалась. Постель, изъеденная молью, служила пристанищем для крыс, не одно поколение которых безнаказанно вило в ней свои гнезда. К тому же она была сырою, так как на нее текло с потолка, и Эдмунд решил лечь одетым. В дальней стене комнаты он заметил две двери, у каждой в замке был ключ, и, поскольку юноше совсем не хотелось спать, он решил осмотреть их. Первая дверь открылась с легкостью, и Эдмунд вошел в большую столовую, мебель которой также была в плачевном состоянии. К столовой примыкала комната поменьше, где стояли книги и висели гербы, а также генеалогическое древо Ловелов и родственных им семей. Некоторое время он с интересом осматривал помещение, а затем вернулся в спальню.

Вспомнив о другой двери, он решил взглянуть, куда она ведет. Ключ в замке заржавел и не поддавался попыткам повернуть его. Юноша поставил лампу на пол и, приложив все силы, открыл дверь, в тот же миг сквозняк задул огонек светильника, оставив Эдмунда в кромешной темноте. Затем он услышал глухой шорох, словно кто-то шел по узкому коридору. До этой минуты Эдмунд и не думал бояться, однако тут ему внезапно открылась вся безрадостность его положения и стало не по себе. Он помедлил, но, опомнившись, громко воскликнул:

— Чего мне бояться? Я не оскорблял умышленно ни Бога, ни человека, стоит ли мне тревожиться за свою безопасность? Однако если я еще не взывал к помощи Всевышнего, то как же мне ее ждать?!

С этими словами он упал на колени и стал горячо молиться, всецело предавая себя воле Небес; к нему тотчас вернулись мужество и привычная уверенность, и он снова приблизился к двери, из-за которой донесся смутивший его звук. Ему почудилось, что он видит мерцающий свет на ступенях {44}. «Если здесь замешаны потусторонние силы, — сказал он себе, — я постараюсь узнать тому причину, а если явится привидение, заговорю с ним» {45}.

Он приготовился спускаться по ступеням, как вдруг услышал легкий стук в ту дверь, через которую вошел в покои. Эдмунд попятился, и внезапно дверь перед ним захлопнулась. Страх снова охватил юношу, но он тотчас поборол его и громко спросил:

— Кто там?

Голос за дверью ответил:

— Это я, ваш друг Джозеф.

— Зачем ты пришел? — осведомился Эдмунд.

— Я принес дров для камина, — сказал Джозеф.

— От души благодарю тебя, — промолвил Эдмунд, — но у меня погасла лампа, и я не вижу, где расположена дверь.

После недолгих поисков он нашел дверь, открыл ее и с радостью узрел своего друга Джозефа со свечою в одной руке, кувшином пива в другой и вязанкою хвороста на плече.

— Я принес кое-что подбодрить вас, — сказал добрый старик. — Вечер сегодня холодный, а комнату, как мне известно, нужно проветрить, к тому же, мой господин, сдается мне, вы нуждаетесь в помощи.

— Мой добрый друг, — произнес Эдмунд, — я не заслужил твоей доброты и никогда не смогу отплатить за нее.

— Дорогой сэр, вы всегда заслуживали большего, нежели я мог для вас сделать, и я уповаю, что доживу до лучших времен и увижу, как вы расстроите все замыслы врагов и отблагодарите друзей за службу.

— Увы, — сказал Эдмунд, — на это мало надежды.

— А я так просто уверен, — возразил Джозеф, — что вы созданы для великих дел, и вижу, всё к тому и идет. Смелее, мой господин, мое сердце исполнено самых лучших предчувствий.

— Ты заставляешь меня улыбаться, — промолвил Эдмунд.

— Вот и хорошо, сэр, если бы вы могли всю жизнь улыбаться!

— Благодарю тебя за бескорыстную любовь, но ты пристрастен ко мне, — ответил Эдмунд. — Как бы то ни было, тебе лучше отправляться спать. Если узнают, что ты наведывался ко мне сюда, нам обоим несдобровать.

— Ухожу, ухожу. Но, Бог даст, я вернусь сюда завтра ночью, когда в замке все лягут, и поведаю вам то, о чем вам не доводилось слышать прежде.

— Будь добр, — произнес Эдмунд, — скажи мне только, куда ведет вон та дверь?

— В коридор, который заканчивается лестницей, спускающейся в нижние помещения. Из него есть еще дверь в столовую.

— А что за комнаты находятся внизу? — спросил Эдмунд.

— Такие же, как наверху, — ответил старик.

— Ну что же, — сказал Эдмунд, — желаю тебе спокойной ночи, об остальном мы поговорим завтра.

— Да, завтра ночью, на этом же месте, мой дорогой господин.

— Почему ты называешь меня своим господином? Я никогда им не был и никогда не стану.

— Это одному Богу известно, — произнес добрый старик. — Спокойной ночи, и храни вас Господь.

— Спокойной ночи, мой почтенный друг.

Джозеф удалился, а Эдмунд вернулся ко второй двери и сделал еще несколько безуспешных попыток отворить ее. Его руки онемели от усталости, и наконец он отступил. Он развел огонь в камине, поставил лампу на стол и открыл ставни на одном окне, чтобы в комнату с наступлением утра мог проникнуть дневной свет, а затем, вручив себя Провидению, бросился на постель. Он сразу же заснул и спал, пока солнце не озарило его своими первыми лучами через распахнутое окно.

Пробудившись, он попытался вспомнить свои сновидения. Ему снилось, что он услышал чьи-то шаги на лестнице, ранее им замеченной, потом дверь отворилась и вошел рыцарь, ведя под руку молодую красивую даму, которая, однако, казалась бледной и изможденной. Рыцарь был в доспехах с опущенным забралом; они приблизились к кровати и откинули полог. Рыцарь спросил свою спутницу: «Это наше дитя?», а дама ответила: «Да. И близится час, когда об этом узнают все». Затем они встали по разные стороны кровати и, соединив над его головою руки, торжественно его благословили. Он хотел подняться, чтобы почтительно приветствовать их, но они удержали его, и дама сказала: «Спи спокойно, мой Эдмунд. Тебя хранят те, кому эти покои принадлежат по праву. Спи, надежда рода, который, как считают, утратил все надежды». С этими словами рыцарь и дама удалились через ту же дверь, в которую вошли, и он услышал, как они спускаются по ступеням. Затем он оказался на похоронах в качестве ближайшего родственника усопших; перед ним прошла вся траурная процессия, он слышал заупокойные молитвы. От этой печальной картины его внезапно отвлекла другая, радостная: он сидел во главе стола на пышном пиру, и все поздравляли его — счастливого супруга и отца. Рядом с ним находился его друг Уильям, и радости его не было предела. Одно светлое видение сменялось другим, еще более светлым, до тех пор, пока луч утреннего солнца не разбудил его. Он прекрасно помнил всё, что ему пригрезилось, и задумался над тем, что же предвещают эти сны. «Неужели я не Эдмунд Туайфорд, — подумал он, — а важная особа, чья судьба затрагивает интересы многих? По́лно, то лишь тщеславные мечты, навеянные пристрастными суждениями моих друзей — мистера Уильяма и старого Джозефа!»