Кендари Блэйк - Анна, одетая в кровь

— Мам, — шепчу я, смотря вниз на нож. — Мы должны убираться отсюда.

Она просто стоит и моргает, как вкопанная, когда я слышу раздавшийся по тихому дому нечеткий скрип, источник которого не могу определить.

— Кас, — она глубоко дышит. — Это дверь на чердаке.

Дверь на чердаке. От звуков и фраз в моей голове начинает зудеть. Я вспомнил, как она рассказывала о енотах и о том, что Тибальт стал буквально прыгать на меня с тех пор, как мы сюда переехали.

В доме стоит мрачная тишина, а затем звук увеличивается, поэтому, когда я слышу отчетливое царапанье, уже знаю, что оно идет от лестницы чердака, которая медленно опускается на пол в прихожей.

Я бы хотел сейчас уйти. Я бы очень этого хотел. От этого звука у меня на затылке волосы встают дыбом, а зубы стучат, даже если их несильно сжимаю. Колеблясь между битвой и бегством, я бы выбрал сейчас нырнуть в окно с ножом в руках или без. Но вместо этого я поворачиваюсь и подхожу ближе к матери, останавливаясь между ней и открытой дверью.

По лестнице раздались шаги, и я понял, что мое сердце никогда не стучало так сильно. Ноздрями я улавливаю запах сладкого дыма. « Не сдавать свои позиции », это все, о чем я в этот момент могу думать. После того, как все закончится, меня, вероятней всего, стошнит. При условии, конечно же, что я останусь в живых.

Ритмичное движение шагов и звук того, что спускается к нам по лестнице, заставляет нас с мамой чуть ли не описаться от страха. Оно не должно застать нас в этой спальне. Как бы я хотел, чтобы это оказалось неправдой, но все на самом деле не так. Я должен пробраться в прихожую и достигнуть лестницы прежде, чем оно заблокирует нам выход. Я хватаю ее за руку. Она яростно трясет головой, но я продолжаю ее тянуть, постепенно приближаясь к двери с вытянутой вперед рукой атаме, словно факел.

Анна. Анна, зайди сюда, приди и спаси наше положение…как же это глупо все. Она сейчас слоняется по чертовой веранде, и что было бы, если бы я умер здесь, разорванный на куски и пожеванный, словно резиновая свиная отбивная, несмотря на неё, стоящую снаружи.

Хорошо. Еще два глубоких вдоха, и мы окажемся в коридоре. Ну, может быть, понадобится три. Когда я двигаюсь дальше, четко вижу лестницу чердака, а также то, что спускается по ней. Я не хочу на него смотреть. А также на всех тех призраков и мою подготовку; на свою интуицию и возможность видеть через окно. Но все же теперь я смотрю на убийцу моего отца. Меня должна переполнять ярость, ведь я должен преследовать его, но вместо этого ощущаю ужас, сковавший мои конечности.

Он стоит спиной ко мне, а чердак теперь находится достаточно далеко, к востоку от лестницы, чтобы мы могли первыми проскользнуть мимо него, поэтому продолжаем тихонечко двигаться. И до тех пор, пока он не развернется и не поймет, что слишком поздно. Почему в голову лезут подобные мысли? Кроме того, кажется, он не склонен к таким поступкам. Пока мы тихо скользим к лестнице, он опускается на пол и немного останавливается, чтобы неуверенным толчком поднять лестницу назад.

На верхней части лестницы я останавливаюсь, наклоняя маму первой, чтобы спустить ее вниз. Кажется, фигура в прихожей не заметила нас. Стоя спиной к нам, он просто качается взад и вперед, будто слушает какую-то мертвую музыку.

На нем одет темный, приталенный жакет, больше похожий на пиджак. Не могу точно сказать, какого он цвета, то ли пыльно-черного, толи темно-зеленого. На голове я вижу пучок витых и спутанных дредов, некоторые пряди наполовину сгнившие, а остальные — выпавшие. Я не вижу его лица, но кожа на руках выглядит серой и потрескавшейся. Между пальцами он крутит что-то наподобие большой черной змеи.

Я нежно толкаю мать в спину, чтобы она спустилась с лестницы. Если она сможет добраться до Анны, будет в безопасности. Внезапно у меня зарождается некий оттенок храбрости, навевая воспоминания о прошлом Касе.

Затем я понимаю, в каком нахожусь дерьме, потому что он поворачивается и смотрит на меня. Нет, не так. Я перефразирую свою мысль. Сказать по правде, не могу с уверенностью определить, куда он точно смотрит. Потому что никто не может быть совершенно уверенным, что при рассмотрении его глаз они будут наглухо зашиты.

Они закрыты и сшиты. Здесь не может быть ошибки. Черно-струнные веки пересекают большие крестообразные стежки. А вот теперь не может быть сомнений, что он смотрит именно на меня. Моя мама говорит за нас двоих, когда неожиданно вскрикивает:

— Ох!

— Добро пожаловать! — говорит он похожим голосом из моих ночных кошмаров, словно грызя пораженные ржавчиной ногти.

— Не знаю, за что благодарить тебя, — шиплю я, а он поднимает голову. Не спрашивайте, откуда мне известно, но я просто знаю, что сейчас он смотрит на мой нож. Затем он бесстрашно направляется к нам.

— Может, тогда мне следует поблагодарить тебя, — отвечает он. По акценту сложно понять: « благодарность » звучит как « потерпевший поражение », а «т огда » слышится как « логово ».

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. — Как ты сюда попал? Как прошел через дверь?

— Я находился здесь все это время, — отвечает он.

Он скалит ярко-белые зубы. Рот у него такой же, как и у всех мужчин. Тогда как он мог оставлять на ранах такие следы?

Он улыбается с приподнятым подбородком и неуклюже перемещается, как это присуще настоящим призракам, словно их конечности деревенеют, а сухожилья выгнивают. Вы даже не подумаете, что это призраки, пока они не начнут двигаться, и тогда вы по-настоящему осознаете это. Поэтому такое их поведение меня не вводит в заблуждение.

— Это невозможно, — говорю я. — Заклинание никогда бы не смогло выпустить тебя.

Оказывается, что все это время я спал вместе с убийцей моего отца в одном доме. Это означает, что он обитал на этаж выше меня, наблюдая и слушая меня.

— Заклинание становится бесполезным, если мертвый уже внутри, — отвечает он. — Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается, и возвращаю назад вещи, которые теряют глупые мальчики. С тех пор я обитаю на чердаке, поедая кошек.

« Обитаю на чердаке, поедая кошек ». Я присматриваюсь к черной змее у него в руках. Это хвост Тибальта.

— Ты, сучара, сожрал моего кота! — кричу я, и спасибо Тибальту за последнюю услугу, подаренную мне в качестве прилива адреналина от злости. Тишина вдруг наполнилась стучащим звуком. Анна услышала мой крик и теперь стучит в дверь, интересуясь, все ли у меня в порядке. Голова призрака вертится вокруг своей оси, словно змея, в неестественном, будоражащем движении.

Мама не знает, что происходит. Она не знает, что Анна ждет меня снаружи, поэтому цепляется за меня, не вполне уверенная, чего же собственно ей бояться в первую очередь.