Владислав Жеребьёв - Я - обычный

— Все нормально, командир, — довольно кивнул он. — Развлекается Басурман. Прижал светлую голову к полу, и пощечинами охаживает.

— Как бы не замордовал, — вздохнул я. Ходить я уже мог, но вот передвигаться с той прытью, которая у меня была до этого, пока еще был не способен. Спрыгнув с операционного стола, я оперся на плечо инженера и похромал в сторону резвящегося мутанта.

— Что с ним делать будешь? — Как бы невзначай поинтересовался Денис.

— Что-что, — пожал я плечами. — Вытрясем у него всю нужную нам информацию, потом в расход. Не хватало, чтобы он тревогу поднял раньше времени.

— Может связать его проще?

Я внимательно посмотрел на Маликова и уже входя в комнату, бросил через плечо.

— Поверь мне, всем от этого будет только лучше. Закончив его жизненный путь, мы избавимся от редкой мрази с нацистскими наклонностями. Нам еще за это спасибо скажут.

Ситуация кардинально изменилась. На этот раз не я, а мой мучитель стал подопытным, но вести себя снисходительно, и щадить его я не собирался. Он-то меня не пощадил.

— Вот вам и превратности судьбы, — улыбнулся я. Сигареты из нагрудного кармана не вытащили, так что, вынув адскую палочку, я щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся. — Вы считали, что я белая лабораторная мышь, но мышь вдруг отрастила большие ядовитые клыки.

— Вы меня убьете? — Прохрипел Синицын, распластанный на полу под немалым весом жруна.

— Не буду лукавить, в живых вас оставлять мы не будем. — Кивнул я, поминутно массируя то правую, то левую кисть и чувствуя, как чувствительность в них с каждой секундой восстанавливается все больше и больше. — Но только от вас зависит, как вы умрете. Два способа есть, третьего не дано. Что же вы, милейший, не спрашиваете, каковы эти способы отхода в мир иной? Буквально час назад вы были словоохотливы, шутили, смеялись и отстаивали свою точку зрения. Куда все подевалось?

— Какие? — взвизгнул толстяк. Разговорчивости ему придало острое шишковатое колено мутанта.

— Способа два. — Улыбнулся я. — Первый, самый безболезненный и предпочтительный для вас. Пуля в голову. Раз, и нет вас. Ни боли, ни страданий, ни агонии. Опять же, не встанете из мертвых и не будите смердеть по коридорам, пока, наконец, не развалитесь на куски. Второй хуже, и мы его применим, если вы честно и откровенно не станете отвечать на наши вопросы. О втором способе позаботится ваш старый знакомый, сержант Басурманов, тот самый, что придавил вас к полу, что жабу каток.

Если раньше профессор Синицын цветом лица скорее напоминал простыню, то после моей последней фразы он, похоже, обмочился. Едкий запах мочи ударил по моему донельзя обострившемуся обонянию, заставив брезгливо поморщиться.

— Страшно, профессор? — Поинтересовался я, стряхивая пепел на пол. — Это еще ничего. Представьте, как страшно было матерям, спасающим своих детей. Как страшно было бойцам, вставшим живым кордоном между толпой гражданских и беснующимися бешеными, почуявшими кровь. Вы даже не представляете, как было страшно, до ломоты, до икоты, тем несчастным, чье тело вы исковеркали своими мутагенами, обрекая на жизнь падальщиков. Страшно было и мне, когда вы начали, капля за каплей, вливать в меня свой стимулирующий раствор. Вот в этих случаях было страшно, а тут выход есть. Отвечаете честно и пуля в голову, в любом другом случае, вы будете упрашивать меня о смерти, но столь щедрый подарок я уже не смогу себе позволить.

— Хорошо, — сдался профессор. — Спрашивайте, только ради всего святого, снимите это с меня.

Мутант злобно рыкнул, но я только покачал головой.

— Не стоит, Басурман, подожди.

— Что вы хотите знать? — не вставая с пола, толстяк отполз в угол комнаты.

— Информацию, — кивнул я, — и быстро. Вы отвечаете, мы оцениваем. Если что-то идет не так, в ход вступает наш общий друг. Ясно?

— Куда уж яснее, — обреченно вздохнул Синицын.

— Метаболизм мутантов, он искусственно поднят. Можно ли его снизить?

— Можно, — уверенно кивнул толстяк. — Одна или две инъекции мутагена в определенных пропорциях, и уровень потребления снизится до стандартного. Если вы не убьете меня, я с превеликим удовольствием сам займусь этой процедурой.

Покрутив брелок в руках, я вдавил кнопку с пентаграммой открытого замка. Механизм щелкнул, и захват смертельного обруча ослаб. С облегчением потерев шею, я осторожно положил механизм рядом с собой.

— Уже кое-что. Теперь о насущном. Кто такие половинчики?

— Вы и об этом знаете? — сморщился Синицын. — Видите ли, Константин, — в разговоре со мной он снова перешел на вы. — Москва, как вы знаете, не сразу строилась. Половинчики, они ровно то, что и вы, но в два раза слабее. Впрочем, как посмотреть.

— Что вы имеете в виду? — Смутился я.

— Помните, я рассказывал вам, что в умелых руках даже самый простой инструмент может творить чудеса.

— Помню, — согласился я. — Тогда мы еще не поменялись местами.

— Ну, так вот, — в глазах Синицына мелькнула надежда. Убивать его не спешили, даже монстра потрудились убрать, а его обещание помочь с уменьшением метаболизма, вселяло в него самого радужные перспективы, если уж не свободы, то продления жизни. — Служба безопасности бункеру была нужна как воздух, служба серьезная, такая, что комар носа не подточит. Все они добровольцы, им очень хорошо платят, так что подкупить или сагитировать их в пользу другой власти представляется задачей практически невозможной. На них, к слову испытано «разгонное средство» моего собственного производства в пропорции один к двум. Эффект получился интересный, а в купе с навыками профессиональных наемников так и вообще блестящий.

— Почему не стопроцентный раствор?

— А толку? — отмахнулся профессор. — Ну, наделали бы мы идиотов? Они же не подготовленные, самые банальные убийцы. В случае же уменьшенной дозы мы смогли превратить их в супербойцов, личную армию корпорации, на время, правда. Мозг, работая на грани своих возможностей, а возможности у них хоть и выше среднего, но не те, что требуется для чистоты эксперимента, перегорает. Тридцать, ну, тридцать пять лет и можно идти в отставку по инвалидности.

— Они действительно сознательно пошли на это? — Удивился Денис.

— Да, — кивнул Синицын. — Платят им более чем хорошо, условия замечательные, да и не знают они о своих ресурсах. О них мы, скажем так, немного умолчали.

— Что же вы за человек? — сморщился я от отвращения. — Вы готовы погубить кого угодно, даже своих людей, лишь бы достигнуть собственной цели.

— Цель моя — священна, — зло парировал толстяк, — эликсир улучшения. Цель оправдывает средства. Уж поверьте, по ним точно никто плакать не будет, да и специфика работы у них такая, что до тридцати пяти лет редко кто доживает. Шальная пуля там, крутой обрыв.